Госпожа Чудо-Юдо

Когда коридор сменился широкой лестницей, ведущей вниз, двое рабов сцепили руки в импровизированном подобии сиденья-качелей, на которое хозяйка и уселась. Я, естественно, спускалась пешком, размышляя о нелегкой жизни местных мужиков.

Муй Задаки с усмешкой оглянулась и протянула:

— А что же вы сами без рабов ходите, Гайя? Помнится, среди доставшегося вам имущества были отличные выходные экземпляры… Взять хотя бы Любена, — мечтательно добавила она. — Ну прелесть же мальчик, а?

— Забыла, — буркнула я, отводя взгляд.

— А это мои новенькие, купила только вчера, — продолжила щебетать Задаки, то ли реально не замечая, то ли игнорируя общую угрюмость моей физиономии. — Конечно, я сама виновата, что лишилась своего острова, так глупо сорвалась в тот день… У меня очень ответственная должность, понимаете? Куратор лаборатории. Серьезные проекты под контролем Великой Госпожи требуют огромного напряжения, и если хотя бы иногда не расслабляться… ну вот мы и пришли.

Третий раб, свободный от ношения драгоценного зада своей госпожи, распахнул перед нами первую дверь, за которой скрывалась приемная со скучающей космозонкой в анатомическом кресле-вертушке.

— Это Лура, — небрежно представила помощницу Муй Задаки и спрыгнула с рабских «качелей».

Вторую дверь, ведущую в кабинет, она открыла личным идентификационным браслетом и впустила меня внутрь.

Окон на цокольном этаже не было. Интерьер помещения сразу принялся мучить зрение красным колором, и я почувствовала, что от обилия этого цвета меня уже начинает тошнить. Чтобы скрыть свое состояние, отошла к самому дальнему стулу для посетителей — он почему-то стоял обособленно, в углу возле черной ниши, забранной решеткой.

Муй Задаки плюхнулась в массажное кресло, подобное тому, что стояло в моем домашнем кабинетике. Затем она махнула рабу, который тут же стянул с ее ног туфли на высоком каблуке и принялся… вылизывать стопы языком.

С непривычки к таким зрелищам я поначалу так и села на свой стул с раскрытым ртом. Потом услышала смешок и принялась изучать затейливую резьбу на решетке напротив.

— Мирх, подай коктейли и миртошку, — велела Задаки второму рабу, и тот в считанные секунды принес два прохладных бокала и блюдо с продолговатыми белыми фруктами, по форме точь-в-точь повторяющими земной банан. Только кожура у них была съедобная и бархатистая, как у персика. И на вкус — как гибрид яблока с земляникой.

Так вот ты какая, тигарденская миртошка!

Увлекшись пробой экзотического инопланетного фрукта, я пропустила момент, когда языкастый раб-массажист умудрился сделать что-то не так, и обозленная Муй Задаки пнула его ступней прямо по лицу. С размаху.

И взбесилась ещё больше.

— Из-за тебя я повредила педикюр, ничтожество! — Она мельком взглянула на меня и вскочила с кресла. — Наслаждайтесь коктейлем, Гайя, мне нужно быстренько поучить этого идиота уму-разуму. А ну пшёл в учебную!

Муй Задаки скрылась в соседней комнате, захлопнув в сердцах дверь, и оттуда вскоре понеслись щелчки хлыста, изредка перемежаемые глухими стонами.

Аппетита как не бывало. Как, ну как можно «наслаждаться коктейлем», когда по соседству жестоко избивают живое существо?!

В бессильной злости я принялась ходить туда-сюда. Затем, чтобы хоть как-то выплеснуть эмоции, размахнулась и швырнула надкушенную миртошку прямо между прутьев резной решетки. Раздался мягкий шмяк, и темнота в нише по ту сторону… шевельнулась.

Оторопев, я пригляделась и увидела там мужскую фигуру, сидящую у дальней стены. Очередной раб. Он распрямился, глядя на меня через решетку, и только тогда я поняла, почему сразу его не заметила.

Из-за непроницаемо-черной маски на голове!

Напряжённо вглядываясь в полумрак за решеткой, я почувствовала, как адаптировавшееся зрение выхватывает мелкие детали обстановки по ту сторону: жёсткая кушетка с куцым покрывалом и плоской подушкой, автономный утилитаз для естественных нужд в углу… И целый контейнер со знакомыми пластинами водорослей друри.

Раб казался ужасающе худым. Одежда — какая-то странная помесь пижамы со спортивным костюмом, — буквально висела на нем и бугрилась воздушными пузырями в растянутых местах. Мелькнула мысль: а кормят ли его вообще хоть чем-то, кроме друри?

Миртошка, врезавшаяся после моего броска в стену над черной головой раба, сплющилась и упала прямо на костлявые колени, которые он вытянул на кушетке поверх покрывала. Было видно, как подрагивали его пальцы от желания схватить ошмётки фрукта.

Накатила острая жалость.

— Возьми, если хочешь, — шепнула я. — Сейчас… тут есть ещё…

Не дожидаясь ответа, схватила блюдо, наполненное миртошкой, и принялась торопливо перекидывать ее за решетку. Бросать старалась так, чтобы фрукты долетали до самой дальней стены и не так сильно белели в темноте.

Раб молча наблюдал за моими действиями. Даже без своих эмпатических способностей я интуитивно чувствовала его угрюмую настороженность и замешательство.

— Ешь… пожалуйста, ешь! Я никому не скажу об этом.