Госпожа Чудо-Юдо

И снова эти жуткие звуки — ш-шух… ш-шух… ш-шух... - подстегнули меня, заставляя карабкаться все выше и выше, пока ветки под ногами не стали настолько хлипкими, что тряслись и прогибались от малейшего шевеления.

Момент, когда гратера начала штурмовать дерево, выпал из моего сознания. В безумном страхе за свою жизнь я вцепилась в истончившуюся макушку миртофеля на широкой развилке ствола и принялась молиться, сама не понимая кому — Богу, вселенскому разуму, космическим и кармическим силам… любому, кто был способен услышать панический крик моей души.

Мягким вкрадчивым прыжком гратера запрыгнула на соседнюю ветку. Я увидела ее хищные глаза — вертикальный черный зрачок на желтовато-коричневом фоне, — и осознала, что сейчас последует смертоносный удар мощной лапы с кинжально острыми когтями.

И он последовал.

Я резко отпрянула назад, выпуская из рук ветку миртофеля. Лапа гратеры вспорола воздух буквально на расстоянии волоска от моего лица… и с такой скоростью, что зрение зафиксировало только смазанную тень. Один коготь поверхностно мазнул по коже, оставив за собой острую вспышку боли на лбу. Что-то звонко лопнуло, мир перевернулся…

И тогда я поняла, что лечу вниз.

Две раскидистые ветви миртофеля с нижнего яруса кроны дважды гасили скорость моего падения. Но сила, с которой они выбивали воздух из груди, была слишком жёсткой. От ударов внутри все заныло, показалось даже, что хрустнули ребра.

Несколько мучительных мгновений спустя я наконец рухнула на землю с глухим звуком, будто упал мешок с песком. А затем на глаза обрушился освобожденный вихрь цветных энергий.

Силясь сделать вдох избитой грудной клеткой, я в полузабытье провела рукой по лбу. Пси-ограничителя не было, и в сознание отовсюду летели смутные мыслеформы — слишком расплывчатые и слабые, чтобы принадлежать разумным существам. Это были инстинкты и физические побуждения в чистом виде.

Фьорики, засевшие на макушке дерева, дружно боялись гипертрофированного их восприятием монстра. Несколько неопределяемых существ поменьше ползком удалялись прочь от места моего падения и очень интенсивно желали оставаться незамеченными. Опасались они лишь того, что хищно пахнущее чудовище (и, как ни странно, я сама с ним за компанию) вдруг решит прочесать окрестности и съесть их крошечные нежные тела.

Гратера…

Она предвкушала кровавое пиршество. Спускалась по стволу задом наперед, нетерпеливо спеша добраться до своей добычи и с наслаждением вонзить зубы в ароматную трепещущую плоть. Слишком долго эти наглые двуногие создания держали ее взаперти и дразнили инстинкт хищника своей беззащитной лысой кожей.

Мне было так плохо, что даже страх отступил. Я просто лежала на спине, ощущая колкие сухие веточки, смотрела в темный купол зверинца и мечтала стать невидимкой. На краю сознания всплыло смутное воспоминание, и тогда я вяло решила — а почему бы и нет?

Вот и выясню заодно, пресловутый ли я оператор грёз, или привидевшаяся вчера картинка из детства была всего лишь продуктом перевозбужденного мозга.

Зажмурилась, представила высокое дерево с покачивающимися на ветках сочными миртошками и перепуганными фьориками… сосредоточилась на проблеске примитивного разума гратеры… и настойчиво подумала: «Никого больше тут нет. Одна невкусная трава да земля. И червяки. Жуки ещё. Колючки, веточки, камни… Какашки фьориков. Много какашек. Ступить некуда!»

Гратера, только что спрыгнувшая с миртофеля, остановилась и повела тупым носом, принюхиваясь. Вид у нее был донельзя смущённый… во всяком случае, если бы можно было представить эту кошмарную тварь в смущении, то она наверняка выглядела бы именно так.

Продолжая втягивать узкими ноздрями воздух, она посмотрела в мою сторону, и я с убежденностью продолжила размышлять: «Воняет тут просто ужасно. Органическим концентрированным железом. Неприятно, раздражающе, отвратительно. И ты только что наступила лапой на… какашку.»

Меня всерьёз заклинило на мыслях об экскрементах фьориков, и переключиться на что-то другое не получалось. Впрочем, этого и не понадобилось.

Гратера брезгливо поджала переднюю лапу и сделала несколько встряхивающих движений, словно кошка, наступившая во что-то мокро-липкое… и вдруг одним прыжком развернулась на сто восемьдесят градусов, в сторону выхода из загона. Я слабо пошевелилась, напрягая шею, чтобы посмотреть, кто привлек ее внимание.

Там стоял Грай, но он был не один. Вызвал-таки подмогу.