Госпожа Чудо-Юдо

До меня только что дошло, что наша мысленная речь не похожа ни на один известный мне способ общения. Даже в те моменты, когда я проникала в разумы своих рабов, мыслеформы воспринимались мной либо в виде эмоции, либо картинки, либо слов. А теперь каждая мысль охватывала все эти способы разом, но слова не казались похожими ни на общегалактический эсперанто, ни на какой-либо другой язык. Это было странно и обескураживающе.

«Всякое случается… Но такое со мной начало происходить всего несколько дней назад. Эта боль… я не знаю, как с ней справиться. Что это за сиреневая энергия?»

«…таков цвет моей жизни… — последовал ответ, — …я накормил ею твою боль, и она успокоилась… но скоро вернётся, уже через один оборот… будет требовать ещё и ещё, пока ты не обуздаешь ее… пока не обретёшь баланс и контроль…»

«Каким образом? Подскажешь?» — с надеждой спросила я.

«…я не знаю… никогда не болею и почти все время сплю… но на моем внутреннем круге живут те, кто хорошо знаком с болью… всю юность они готовятся к познанию ее оттенков… и когда приходит срок, бесстрашно возносятся вместе с крещендо великого превращения плоти… боль — это дорога, которая убивает стоящего, сидящего, лежащего… и покоряется идущему…».

Обдумывая услышанное, я через паузу спросила:

«На внутреннем круге — это где?»

«…в слое плотной живой энергии… они зовут себя плывчи… среди них есть старейшины, хранители знаний… спроси у них, как покорить твою боль, не запирая ее в клетке…»

«А диниту? Ты знаком с народом диниту?»

«…нет… тебе пора вернуться в оболочку, Гайя Фай из чужого круга… ты ещё не готова к таким путешествиям…»

С этим напутствием сиреневый поток чужого разума мягко оттолкнул меня, придавая ускорение. Верх и низ смешались. Полностью дезориентированная, я ещё немного побарахталась в пространстве, а затем ощутила, как непреодолимая сила притяжения несёт меня прочь с огромной скоростью.

— А-а..! — вырвалось из груди, когда мое сознание со всего размаха ухнуло обратно в собственное тело.

Показалось даже, что грудную клетку подбросило отдачей вверх, как при разряде дефибриллятора.

— Госпожа!.. Госпожа тут! — крикнул зычный голос Дуно.

Я открыла глаза. Ничего не болело, голова была ясной и свежей, как после здорового восьмичасового сна. Ребра словно чесались и зудели изнутри, но больше не было ощущения внутренних повреждений.

Цветные потоки энергий в окружающем пространстве казались ненавязчивыми и не такими яркими, как раньше. Их можно было игнорировать или рассматривать, и в зависимости от желания они становились совсем прозрачными или, наоборот, насыщенными. С чужими эмоциями и мыслями наблюдалась та же картина. И дышалось при этом легко, не так, как с пси-ограничителем.

Какое облегчение!

Поскольку я так и продолжала лежать на спине, то почти сразу упёрлась взглядом в крону нависающего сверху миртофеля. Между ветвей сновали встревоженные фьорики, которые чувствовали себя на дереве, как в ловушке. Меня окружала целая толпа телохранителей в разноцветных гирляндах тревожных эмоций.

Послышался шорох, и обзор перекрыла хмурая физиономия Грая.

— Вы ранены… госпожа. Позволите осмотреть рану? — а в мыслях эхом отозвалось: — …и как мы её не заметили?.. странно… а кровищи-то на полголовы… как бы не померла… подобной ей хозяйки мне больше не найти…

Он с таким скрипом выдавил из себя ненавистное для свободолюбивой натуры обращение, что я оценила подвиг. И подняла руку, ощупывая свой лоб. Без плотной полоски пси-ограничителя он казался голым, и пальцы скользили по коже без неприятных ощущений… Ни раны, ни царапины.

Кажется, я обзавелась на редкость полезным для здоровья знакомством.

Дуно решительно отодвинул Грая в сторону и с неподдельной заботой спросил:

— Госпожа, гратера вас ранила? Как вы себя чувствуете? Голова кружится? Вы видите меня?