Госпожа Лафарж. Новые воспоминания

МАРИ».

XXII

В предыдущей главе я сказал, что сообщу некоторые подробности касательно несчастной безумицы, к которой пришлось применить силу, когда понадобилось забрать ее из тюрьмы.

Я хорошо знал Лору Грувель и ее брата, поскольку встречался с ними на всех наших республиканских собраниях в период с 1831 по 1838 год. Она всегда была самой пылкой, а в ходе восстания — самой отважной.

В то время, когда я с ними познакомился, Грувелю было тридцать два года, его сестре — двадцать пять.

Во внешности Грувеля ничего особенно примечательного не было: одет всегда очень просто, мягкие черты лица, редкие светлые волосы; правда, на голове он носил черную повязку, скрывавшую шрам от раны.

У сестры, тоже белокурой, были совершенно изумительные волосы; голубые глаза со светло-светлыми ресницами придавали выражение удивительной нежности ее лицу, сменявшейся, однако, ближе ко рту и подбородку, непреклонной твердостью.

В доме у нее висел ее портрет — прелестный портрет кисти г-жи Мериме, жены художника, написавшего превосходную картину «Невинность и змея», и матери Проспера Мериме, одного из самых маститых и самых ярких наших прозаиков, автора «Театра Клары Гасуль», «Этрусской вазы», «Коломбы», «Венеры Илльской» и двадцати первоклассных романов.

Матерью Лоры Грувель была мадемуазель Дарсе, сестра, насколько я помню, нашего знаменитого химика Дарсе и, следственно, кузина несчастного Дарсе, погибшего при взрыве светильного масла.

Отцом Лоры Грувель и ее брата был Филипп Антуан Грувель, литератор и политический деятель, выпустивший первое издание полного собрания писем г-жи де Севинье и в 1789 году вставший на сторону Революции.

Став в августе 1792 года секретарем Временного исполнительного совета, он 19 января 1793 года был вынужден зачитать Людовику XVI смертный приговор.

При всех своих республиканских убеждениях Грувель был глубоко взволнован этим великим несчастьем. Приговор он зачитал тихим и дрожащим голосом и из тюрьмы вышел в весьма возбужденном состоянии.

Вскоре он в качестве посланника Франции был отправлен в Данию. Назначенный в 1800 году депутатом Законодательного корпуса, он заседал там до 1802 года, а затем удалился в Варенн, где и умер в 1806 году, доведенный до отчаяния жестокими нападками, мишенью которых стал из-за своей политической деятельности в 1793 году.

В молодости Грувель служил письмоводителем у нотариуса, и тот выставил его за дверь, заметив, что он тайком сочиняет стихи.

Лора Грувель со всей страстью занялась политикой и была среди нас во время восстания, начавшегося после похорон генерала Ламарка. На другой день она оказывала помощь раненым.

Во время эпидемии холеры она вела себя героически.

После казни Пепена и Море она вызвалась похоронить их тела и благоговейно выполнила этот печальный долг.

Она была причастна к так называемому заговору Нёйи, но тогда все обошлось для нее без последствий.

Арестована и предана суду она была в связи вот с чем.

Восьмого декабря 1837 года пакетбот, прибывший из Лондона в Булонь, высадил пассажиров на пристань.

Шел проливной дождь.

Один из пассажиров бегом проносится мимо таможенника по имени Поше и впопыхах роняет бумажник.

Таможенник подбирает его, окликает пассажира, бежит вслед за ним, но не догоняет: пассажир исчез из виду.

Целый месяц бумажник остается никем не востребованным; в итоге его открывают и обнаруживают в нем письмо за подписью Штиглера, явно свидетельствующее о существовании некоего заговора против правительства.

Содержимое бумажника стали изучать внимательнее.

Помимо упомянутого письма там оказались: листок бумаги, исписанный по-немецки; записная книжка с длинным рядом чисел, которые не заканчивались никаким итогом и не свидетельствовали о каком-нибудь подсчете, и, наконец, другое письмо, содержавшее следующие слова:

«Вся материальная часть сосредоточена в Париже.

Требуемый чертеж я везу с собой».

Два часа спустя Штиглера арестовали; им оказался не кто иной, как Юбер.

Именно он обронил бумажник.

Юбер был немедленно препровожден в арестный дом Булони. Вскоре пришел приказ перевезти его в Париж.

Обыскав его перед отправкой, жандармы обнаружили в подкладке его шляпы раскрашенный чертеж какого-то механизма.

Этот механизм, весьма похожий на адскую машину Фиески, был делом рук швейцарского механика по имени Штойбль.

Последовало большое число арестов, а затем начался судебный процесс по делу о покушении на жизнь короля.

Именно в ходе этого процесса Лора Грувель и предстала перед судом присяжных в мае 1838 года.

Защищал ее Эмманюэль Араго.

Вот что пишет об этом судебном процессе Луи Блан в своей «Истории десяти лет»: