Госпожа Лафарж. Новые воспоминания

Как бы то ни было, к тому моменту, когда мы это пишем, Юбер скончался; Штойбль в тюрьме перерезал себе горло бритвой; мадемуазель Грувель сошла с ума; Венсан Жиро обрел свободу, но из тюрьмы вышел с белыми как снег волосами».[58]

Лора Грувель умерла в 1842 году.

XXIII

Спустя какое-то время Мари Лафарж позволили иметь книги, что стало для нее огромной радостью. Названия отобранных ею книг и ее суждения об этих книгах позволят нам понять, насколько глубоким стал этот ум, закаленный несчастьем.

Вот какие мысли внушает узнице зрелище ее новых товарищей по одиночеству:

«Нужно оказаться без книг, чтобы осознать ценность сладостного общения с ними, всегда разнообразного, всегда нового, всегда созвучного с вибрирующей струной нашей мысли.

Я еще не сделала выбора и не наметила пока плана чтения и занятий. Мне захотелось увидеть вначале всех моих первых друзей, с наслаждением окружить себя ими, перейти от одного к другому, получая и давая, оставляя память по себе тому, кто одаряет меня мыслями, любя того, кто утешает меня, лелея того, кто очаровывает меня, чтя того, кто наставляет меня, благословляя того, кто просвещает меня.

Книги, великие и добрые книги, великолепные священные сосуды, в которых продолжает жить мысль уже ушедших от нас достославных людей, книги — в духовном и нравственном плане — наши подлинные предки. Как только наш ум начинает понимать язык этих великих гениев, как только он начинает говорить на нем, между нами устанавливаются родственные узы. Мы становимся их достоянием, они — нашим; благодаря им мы поддерживаем связь с прошлым, они, благодаря нам, поддерживают связь с будущим: мы воскрешаем их, разбивая их надгробные плиты… Они являются перед нами и указывают нам, в какой стороне горизонта взойдет наше завтрашнее солнце. Посреди волн, где беспомощно барахтаются наши зыбкие воззрения, гений этих людей служит нам компасом; это сияющая звезда, которая ведет нас к востоку.

Мои бедные книги! Вот уже два года, да, именно столько, я не видела вас. Вот почему мне так хотелось, чтобы вы были у меня повсюду — у изголовья, на столе, перед глазами, под рукой… Теперь сделаемся скупцом и будем считать и пересчитывать наши богатства. Все ли вы на месте, мои старые друзья?

Прежде всего, вот Паскаль! Болезненный гений с запавшими глазами, взгляд которых всегда обращен внутрь. Паскаль! Стойкий боголюбец, терзающийся мыслитель, возвышенный меряльшик сомнения и веры… Паскаль, чьи ноги касаются дна пропасти, а голова вот-вот упрется в небо!

Подле Паскаля — Боссюэ! Новоявленный Моисей новоявленного Синая! Вдохновенный летописец тайн Господних. Боссюэ!.. Гордый восхвалитель мертвых, льстивший королям лишь перед лицом усыпальниц.