Госпожа пустошей

Стефан двинулся на звук. Сам не заметил, как одолел несколько пролетов подземной галереи. А потом вдруг вышел в просторную камеру, освещенную парой факелов, которая заканчивалась старой решеткой. Там на полу сидело несколько грязных, оборванных, но все еще живых людей. А перед решеткой… На мгновение в груди у Стефана все взялось ледяной коркой. Потеряв способность двигаться, он молча смотрел, как поверх неподвижного нагого тела мужчины распласталась вампирша. Ее голова, угнездившись на плече несчастного, мерно двигалась вверх-вниз, и с каждым движением что-то влажно чавкало. Мужчина тихо стонал, но при этом его пальцы непрестанно скользили по узкой спине нежити, алчно впивались в бедра так, как будто в сей момент сам он наслаждался любовью женщины.

Стефан шагнул вперед. Не раздумывая ни мгновения. Мыслей вообще не было, никаких, только черная, расползающаяся огнем по венам ненависть. Он рубанул наискосок, через шею вампирши, но каким-то образом не успел: тварь изогнулась так, как не способно изогнуться живое тело, ушла от удара, подставляя растерзанную плоть человека.

Стон сменился предсмертным хрипом. Нежить отскочила в угол, торопливо облизнулась, словно боясь потерять хотя бы каплю. Она была вся в крови — рот, подбородок, белая высокая грудь под черным прозрачным кружевом. Лицо скривилось, нежить зашипела, скалясь как собака. Радужки сверкнули раскаленными углями.

Стефан взглянул на человека — тому было уже не помочь. И, перепрыгивая через содрогающееся в конвульсиях тело, бросился в бой.

Нежить играючи ушла от его атаки, затем перескочила через умирающего, указала на него.

— Вот видишь, что ты наделал? Зарубил живого человека.

И рассмеялась нежным тонким смехом, словно кто-то провел вилкой по краю стеклянного бокала.

Стефан ничего не ответил. Он раз за разом наносил удары, которые должны были развалить вампиршу надвое, и каждый раз она умудрялась уклониться, ускользала, словно вода сквозь пальцы. Потом отскочила на безопасное расстояние, погрозила измазанным в крови пальчиком.

— Давай, княже. Как ты убил Эйвана, господина Пустошей? Покажи, как ты это сделал.

— Сука.

Еще удар. А она уже ушла, да так, что и не заметил.

И рассмеялась.

— Ну, покажи мне, на что способен. Иначе я буду разочарована, а когда я разочарована, у меня дурное настроение.

Он молча прыгнул вперед, выбрасывая руку с клинком вперед. Вампирша же, вместо того, чтобы в очередной раз уйти от выпада, внезапно схватила руками лезвие, дернула на себя. Стефан ощутил, что опора ушла из-под ног, а еще через мгновение понял, что лежит на полу. Рядом с мертвецом. И что на груди так тяжело, что ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Страшное белое лицо, перепачканное темными сгустками, оказалось совсем рядом. В ноздри ударил металлический запах крови. Алые глазищи в упор смотрели на него.

— Ну, давай же, — пропела тварь, — как ты убил моего мужа? Как?!!

Он и сам не знал. И не мог повторить, потому что, если бы мог — она бы уже давно не сидела сверху, выдавливая воздух из легких.

А потом внезапно стало легко, вампирша исчезла из поля зрения. Стефан схватил меч, озираясь по сторонам. На него из-за решетки безразлично и молча смотрели рабы. Госпожи нигде не было, только почти сорванная с петель дверь пронзительно скрипела, покачиваясь.

Тварь бежала!

Сперва он не поверил.

Нет, вампирша не могла бежать от человека.

Но и в подвале ее больше не было.

Недоумевая, Стефан пошел следом. Происходящее выглядело более чем странно. С чего бы ей — и порскнуть в темноту, как крысе?

Впрочем, некоторые ответы на вопросы он получил на лестнице, ведущей вверх. Госпожа пустошей, закатив глаза, распласталась на ступенях. Ее били судороги, на губах выступила черная пена. Острые когти скребли камень.

Стефан удобнее перехватил рукоять клинка, занес руку для удара. Вампирша его не видела, ее тело ломало и комкало, словно бумагу.

«Она убила Росинку, — Стефан сжал челюсти, — теперь я убью ее».

Посмотрел на запрокинутое лицо. На перепачканную кровью тонкую шею, которую так хотелось сжать и давить, пока не хрустнут кости. Выругался. Пнул вампиршу под ребра. По ее телу прошла последняя судорога, после чего госпожа вытянулась и резко обмякла.

«Ты мало что знаешь, князь. Но уже и не узнаешь».

От звука этого голоса, что звучал в воспоминании, Стефана передернуло. Он наклонился к неподвижной вампирше, намотал на кулак пышные волосы. Отчаянно хотелось, чтобы ей было сейчас больно. Так же, как и ему, как и тому мужчине, как Росинке. Это неправильное, темное желание, выворачивающее наизнанку душу, заставляло его поднимать тело госпожи, постепенно отрывая от ступеней.

А потом Стефан опомнился. Что он творит-то? Превращается в такую же тварь? Отрубить голову, набить рот чесноком, как и обычному ллэ… И забыть.

Но это потом. А сейчас… не мешало бы узнать кое-что у этой госпожи.