Госпожа пустошей

И едва не взвыла в голос, когда Демен ее отпустил и шагнул назад. Это было невозможное чувство, раздирающее на части: Зоринке хотелось, чтобы он ушел, исчез из ее жизни — и наравне с этим она хотела, чтобы его жесткие губы еще раз соединились с ее. Как тогда, в его старом полуразвалившемся доме.

— Мертва, — Демен хмуро смотрел на нее, — я говорил тебе еще раньше, но ты не верила. Моя вина в том, что я верно служил Велеславу и выполнял его приказы.

— Ты… — прошептала она, — как я могу… выйти замуж за тебя? После всего?

Демен лишь брови приподнял.

— А, вот как ты заговорила? Что ж, воля твоя. Принуждать не буду. Сама обещание дала — сама его назад забрала.

Колкий комок в душе Зоринки распухал, выдавливая слезы, но она все еще держалась.

— Когда мы вернемся домой… ты откажешься от меня.

— Нет, — Демен усмехнулся и сложил руки на груди, — как я могу отказаться от такого приданного? Сама откажешься… Но это если очень сильно повезет, и мы вернемся домой.

"Если мы вернемся домой", — повторила девушка про себя, словно пробуя на вкус только что произнесенный приговор.

А потом собралась с силами и сказала:

— Что так? Не смог ублажить госпожу Пустошей?

Демен вздрогнул, как от пощечины. Несколько мгновений пристально, тяжело смотрела на Зоринку, а затем вдруг рванулся вперед — и она ничего, совсем ничего не успела сделать.

Через мгновение Зоринка оказалась совершенно недвусмысленно прижата к холодной стене. Только взглянула в лицо Демену — и задрожала. Он был в ярости, только что зубами не скрежетал.

— Пусти! — все же пискнула Зоринка, прекрасно понимая, что никто ее не послушается.

Демен ухмыльнулся. И — Теф! — как же знакома была ей эта его ухмылка. Зоринка попробовала брыкаться, но куда там!

— Так вот что тебя взбесило, — не переставая ухмыляться, сказал он, — вот что тебя разозлило на самом деле! Что ж, дорогая невестушка, я тебя вынужден огорчить. Госпожа Пустошей в самом деле осталась сегодня без сладкого, и нас она не отпускает. А причина тому — не я, ты. Она хочет, чтобы ты оставалась в замке. Я же могу идти, куда пожелаю…

Зоринка задыхалась. Пытаясь освободиться, она вскинула руки, чтобы поцарапать Демена, но он играючи перехватил ее запястья, прижал к стене над головой. Наклонился совсем близко к ее лицу, обдал горячим дыханием.

— Но даже если бы все было не так, Зоринка, — зашептал он, — даже если бы госпожа Пустошей осталась довольна мной… В конце концов, я все это делаю только для того, чтобы мы с тобой уцелели. Согласись, не слишком высокая цена? И ты, дочка старого и богатого Мера, какую цену бы ты заплатила за то, чтобы остаться в живых?

Весь запал Зоринки схлынул, уступая место страшной, давящей усталости.

"Какая же я дура", — подумала она, — "дура… потому что думала, что смогу отвернуться от него… потому что ревную к вампирше, хотя он только что все объяснил…"

— Молчишь, — тяжело проронил Демен.

Продолжая удерживать ее запястья одной рукой, второй он приподнял ее подбородок. Погладил подушечкой большого пальца губы, чуть приоткрывая их. Зоринка закрыла глаза. Под ребрами все сжалось в тугой узелок, до сладкой боли.

"Пусть он меня поцелует", — подумала она.

И в тот же миг Демен отпустил, отстранился резко, пошел и улегся на кровать. Зоринка несколько мгновений вслушивалась в его тяжелое, рваное дыхание, и ей стало жутко. Она его оттолкнула. А такие, как Демен, не возвращаются.

— Погоди, — прошептала она, — я дура.

Демен смотрел вверх и молчал. Зоринке захотелось подойти, стянуть с него эту заскорузлую от грязи рубаху, провести ладонями по гладкой груди, пробуя ее на вкус.

— Госпожа предлагает вам спуститься в купальни, — проскрипели с порога.

Зоринка вздрогнула. Взгляд метнулся к двери: там стоял, чуть пошатываясь, ллэ. Белый, страшный, лысый, одетый в серое рубище. Глаза что стекляшки, такие же блестящие и безжизненные. На вытянутых руках он держал сложенную стопкой одежду.

— Следуйте за мной, — в словах, что выталкивало неживое горло, Зоринке почудилась усмешка.

А в голове наконец выкристаллизовалась пугающая мысль: помимо того, что она только что рассорилась с Деменом, госпожа оставляет ее себе.

Для чего? Не для поцелуев же, в самом деле?

…До самых купален шли в полном молчании. Зоринка чувствовала меж лопаток тяжелый взгляд Демена, но не знала, что сказать и что сделать. Окончательно потерялась в собственных мыслях. Ненавидеть его было бы самым правильным, но отчего-то не получалось. Вместо этого в груди начинало жечь огнем при одной только мысли о том, что Демен касался госпожи. О том, что ее собственная судьба теперь была в цепких белых пальцах вампирши, Зоринка даже не думала.