Госпожа Смерть. История Марии Мандель, самой жестокой надзирательницы Аушвица

Зофия – типичная представительница всех «подопытных кроликов»: ужасно изуродованные молодые женщины, чьи жизни безвозвратно изменились из-за политики, проводимой Марией Мандель по инициативе безразличного правителя и режима. Как заявила много лет спустя такой же «кролик» Вацлава Гнатовская: «Тот период оставил на моем теле и душе необратимый след»²¹.

Глава 23 Перевод

Надзирательница Мандель была выбрана для лагеря смерти Аушвиц, поскольку была лучшим образцом человека для работы с газовыми печами; развращенная, жестокая, подобная животному.

Мари Видмаер¹

Спустя всего четыре месяца работы в должности главной надзирательницы время Марии в Равенсбрюке подошло к концу. Йоханна Лангефельд испытывала трудности в Аушвице и вступила в разногласия с комендантом, Рудольфом Хёссом. В результате ее перевели обратно в Равенсбрюк, а Мандель приказали занять ее место в Аушвице. Мандель была недовольна. «Я была расстроена, поскольку начальники Глюкс и Поль втравили меня в катастрофу, и не было никакой возможности быстро из нее выбраться»².

В Равенсбрюке заключенные передавали новости: Мандель уезжает из лагеря, а Лангефельд возвращается! Это вызвало «жаркое оживление и радость во всем лагере», так как Лангефельд была широко известна своим более гуманным обращением с заключенными³.

Йоханна Лангефельд явно неэффективно справлялась со своими обязанностями в Аушвице, и Хёсс часто заявлял о своем презрении и отсутствии уважения к женщинам, находящимся в его подчинении. «Избалованные», как говорил Хёсс, лучшими условиями в Равенсбрюке, женщины-надзирательницы, переведенные в Аушвиц, восстали против первобытных условий и не справлялись со своими обязанностями⁴. Пребывание Лангефельд в лагере ничего не изменило в его мнении.

Хёсс критиковал способность Лангефельд контролировать своих охранников, говоря, что они «бегают туда-сюда во всей этой неразберихе, как стадо куриц»⁵. Лангефельд не согласилась с такой оценкой и была вынуждена признать, что, когда многие молодые женщины начали вступать в сексуальные связи с эсэсовцами, мораль пришла в серьезный упадок. Столовая для персонала Аушвица стала славиться «пьяным развратом», а одна надзирательница даже завела роман с заключенным-мужчиной⁶. По мере того как условия ухудшались, уровень разврата женщин-охранниц рос в геометрической прогрессии⁷.

Лангефельд также боролась с муками совести, когда ей стало известно о систематическом истреблении людей в газовых камерах Аушвица. Позже она утверждала, что до этого назначения не знала «конечную цель этих лагерей». В Аушвице она впервые осознала, что же происходило на самом деле. «Общее впечатление, – заявила она, – настолько угнетало меня, что я не могла сомкнуть глаз по ночам и часто едва осмеливалась дышать»⁸.

Через три с половиной месяца Лангефельд наконец-то получила желанный перевод обратно в Равенсбрюк после того, как недобросовестное управление филиалом трудового лагеря Буды [2] и последовавшие за этим бунт и резня заключенных вызвали скандал в иерархии СС⁹.

Первоначально комендант Равенсбрюка Макс Кёгль планировал перевести Марию Мандель в Майданек, поскольку в женском лагере не хватало руководства. «Кёгль просил отправить меня в Люблин, но я отказалась ехать на Восток»¹⁰. Затем, когда Лангефельд не справилась с решением задач в Аушвице, Марии сказали, что отправят ее туда на замену.