Госпожа Смерть. История Марии Мандель, самой жестокой надзирательницы Аушвица

Альма прекрасно понимала, что за дополнительные привилегии придется платить. Будучи всегда целеустремленным и трудолюбивым музыкантом, она стала еще более целеустремленной в Аушвице. Требуя от молодых музыкантов под своим руководством долгих часов работы и абсолютной самоотдачи, она не терпела ни малейшей небрежности. «Днем Альма проводила репетиции с оркестром, по вечерам репетировала свои сольные произведения, а ночью работала над музыкой для всего оркестра»¹⁰.

Женский оркестр начал давать регулярные воскресные концерты перед зданием дезинфекции, которое находилось между мужским и женским лагерями. Когда погода была особенно плохой, концерты проходили внутри¹¹. По воскресеньям большинство эсэсовцев были свободны от дежурства, а большинство заключенных женщин – от принудительного труда.

Выступления длились два-три часа, стулья и стойки музыканты приносили из своего блока. Мандель распорядилась, чтобы девушки надели специальную концертную одежду: темно-синие юбки, белые блузки, черные чулки, серо-голубые полосатые куртки из материала, который шел на одежду для заключенных, а также серо-лиловые косынки. Чтобы женщины «выглядели красиво», Мандель разрешила им отрастить волосы¹².

В первых рядах сидели эсэсовцы, иногда приглашались эсэсовские чиновники из других частей лагеря. Музыканты раздавали программки, которые сами же и делали. Позади эсэсовцев на скамейках сидели «привилегированные» заключенные, а за ними стояла «серая масса» – заключенные женщины¹³.

Зрители на этих концертах вели себя по-разному. Иногда эсэсовцы слушали с сияющими лицами. Иногда возникали беспорядки – эсэсовские женщины разговаривали, смеялись, ходили вокруг, или же подпевали заключенные. Время от времени Альма просила зрителей вести себя тише и уважать усилия музыкантов. В конце выступлений не аплодировали, поскольку эсэсовцы этого не допускали¹⁴.

Мандель обычно внимательно слушала концерты. Впрочем, Мария и другие эсэсовцы также не стеснялись критиковать выступления¹⁵. Катарина Грюнштейнова вспоминает «очень красивую молодую французскую еврейку», которая играла на скрипке.

– В конце она спела J’attendrai, что возымело большой успех. Однако Мандель не согласилась и сказала, это я точно помню: Dir Hüre flieht aus, von Kommando! («Шлюхи уходят по команде!»)¹⁶.

Воскресные концерты в Биркенау стали «общественным событием»¹⁷. В повседневной атмосфере всеобщего террора концерты создавали видимость нормальности. Посещая концерты, нацистские преступники укрепляли имидж цивилизованных людей¹⁸.

Для заключенных женщин в лагере эти концерты были словно бальзам на душу. Слушая музыку, они могли отрешиться от суровых реалий лагеря и повседневной рутины. «Можно сказать, что это было нечто необычное в нашей лагерной жизни, поскольку трудно было не испытать глубокого потрясения, и невозможно было забыть такой опыт. Это было словно кусочек свободы. А возвращаться в печальную реальность было горько»¹⁹.

Глава 44 У ворот

Ей нравилось слушать музыку. Особенно ей нравилось, когда оркестр играл для возвращавшихся с работы бригад, которые тащили за собой убитых или умерших от истощения женщин, а она стояла перед Blockführerstube [кабинетом начальника блока] и подсчитывала, сходятся ли цифры.

Валентина Никодем, бывшая узница концлагеря Аушвиц-Биркенау¹

Одной из самых тяжелых обязанностей оркестра было играть у входных ворот женского лагеря, когда заключенные выходили на дневной принудительный труд, а ночью возвращались обратно.

Каждый заключенный помнил непрекращающееся пение «Links zwei-drei-vier» («Левой-два-три-четыре»)², обязательное для рабочих, которые входили или выходили из ворот лагеря. Оркестр неоднократно играл дюжину маршей, и заключенные должны были маршировать в ногу³, пока их считал ответственный за это чиновник⁴. «Самым важным было переступить порог лагеря левой ногой… В такие моменты Мандель часто хохотала»⁵.

Поскольку большая часть населения лагеря была направлена на работы на открытом воздухе, каждый человек должен был пройти через ворота. «Маршевый ритм, задаваемый оркестром, ускорял шаг заключенных и заставлял их идти в ногу, что облегчало эсэсовцам подсчет и надзор за ними»⁶. Поскольку в ежедневной работе участвовало около десяти тысяч женщин, это был немалый вклад.

Марго Ветровцова хорошо помнит эти обязанности. «Рано утром, зимой, когда было еще темно, мы несли инструменты и пюпитры к воротам и играли. Эсэсовцы не обращали внимания на то, что зимой при игре на струнных инструментах наши пальцы примерзали к струнам. После возвращения мы играли в блоке, [а затем] вечером снова у ворот – десять часов в день»⁷.