Госпожа Смерть. История Марии Мандель, самой жестокой надзирательницы Аушвица

Летом того же года, вернувшись в Аушвиц, Мандель добилась своего рода профессионального триумфа: она получила высокий партийный номер и была награждена Крестом за военные заслуги II класса за свою службу на войне³. Крест за военные заслуги был разновидностью Железного креста, которым могли награждаться как гражданские лица, так и военнослужащие. Медаль за заслуги, учрежденная Адольфом Гитлером, была скорее стандартной наградой, чем настоящим знаком отличия за выдающиеся заслуги.

Мандель позже отметила в своих показаниях: «Летом 1944 года я получила партийный номер выше 8 000 000, а также орден «За военные заслуги» II степени. Кроме меня, его получили Дрекслер, Кок, Франц и, кажется, Брандль. Крест мне вручил комендант Крамер»⁴. В служебной характеристике нацистские власти «положительно оценили ее работу»⁵.

В дополнение к большим партиям евреев из Венгрии, ежедневно прибывавших на уничтожение, Биркенау был вовлечен в несколько значимых акций в течение того, что станет последним годом войны. Чешский семейный лагерь был ликвидирован 11 июля 1944 года, а цыганский лагерь – 2 августа 1944 года⁶.

Весь персонал Аушвица начал испытывать давление, связанное с «обработкой» огромного количества людей. Оскар Грёнинг вспоминал об этом напряжении, как и комендант Рудольф Хёсс, который в своем дневнике отмечал, что летом 1944 года, во время действий в Венгрии, из-за задержек поездов в течение двадцати четырех часов пришло пять поездов вместо ожидаемых трех. «Вдобавок ко всему, в поездах было больше людей, чем когда-либо»⁷. Хёсс подытоживает: «Только в Аушвице летом 1944 года мы казнили около 400 000 венгерских евреев»⁸.

Основная функция Биркенау как крупнейшего объекта массового истребления в Третьем рейхе уже стала фактом повседневной жизни. Поезда с евреями часто прибывали, и длинные очереди людей, идущих в газовые камеры, стали обычным зрелищем. «О прибытии вагонов объявляли в комендатуре руководство железной дороги в Аушвице и железнодорожный персонал на линии, после чего их загоняли на боковой путь. Вагоны в количестве сорока штук, в которых было набито до восьмидесяти евреев, оставались стоять на перроне, а локомотив отправлялся обратно на железнодорожную станцию Аушвиц»⁹.

Затем эсэсовцы и заключенные лагеря приступали к процессу выбраковки. К этому времени сопутствующий хаос стал обычным делом.

После долгих переездов без еды и воды двери в поезда с силой распахивали эсэсовцы с автоматами и криками Raus! Raus! (На выход!). Собаки лаяли, звуки оглушали, приказы сыпались быстро и обильно, в воздухе часто висел дым и запах гари.

Грёнинг вспоминает, что с прибытием венгерских евреев ситуация стала гораздо более суматошной и что часто два состава стояли на перронах, а другой ждал на вокзале в Освенциме¹⁰. «В этот период даже опытные офицеры начинали испытывать укоры совести»¹¹.

Такое методичное уничтожение евреев оставляло эсэсовцам мало времени на отдых, и Грёнинг вспоминает, что работал до изнеможения. Он описывает многочисленные дни, когда обязанности, подробно описанные в Особом поручении, возлагались на офицеров, дежуривших с шести утра до шести утра следующего дня, то есть двадцать четыре часа в сутки. «Вполне понятно, что качество надзора от этого сильно страдало».

Каждый раз, когда приходил очередной состав, а предыдущий еще не был полностью обработан, вновь прибывшим приходилось ждать. Позже Грёнинг отмечал, что в такой ситуации делалось все возможное, чтобы вновь прибывшие не могли узнать о действующих процедурах.

Некоторые из музыкантов оркестра вспоминают, что их использовали в качестве отвлекающего маневра, чтобы успокоить прибывавших людей, а многие уцелевшие пассажиры вспоминают, как оркестр звучал на фоне криков и плача женщин и детей, лая собак и выкрикиваемых немцами приказов.

– Однажды оркестр играл всю ночь во время отбора венгерских конвоев. [Мы] видели, как прибывали все конвои. Играли на улице, весь наш репертуар, до последней ноты»¹².

Другой целью было отвлечь эсэсовцев, которые также должны были оставаться на улице всю ночь.

Из-за того что оркестровый барак располагался напротив крематория, женщины всегда знали о массовых убийствах, происходящих за их окнами. Когда прибыли венгерские заключенные, сожгли так много людей, что крематорий не справлялся. Множество тел сбрасывали в ближайшую могилу и сжигали там¹³. Одна участница оркестра позже рассказывала, что вид горящих трупов и жуткий дым от них преследовали ее всю дальнейшую жизнь¹⁴.

В этот период оркестр репетировал и играл с утра до ночи.

Эти часы давали нам возможность ненадолго отвлечься от ужасных событий, происходивших в шаге от нас. Одна из участниц оркестра по имени Ариала была уже не в состоянии выносить жизнь в Биркенау. Она бросилась к электрической ограде и умерла на ней¹⁵.