Госпожа трех гаремов

Наконец гонец осмелился распрямить спину.

– Мурза Махмутек встретил урусов недалеко от Круглой горы. Но что он мог сделать против них с одними только стрелами?! Мурза Махмутек вынужден был уступить свою землю!

– Но почему же он не позвал на помощь других мурз? – хмурилась бике.

– Ты же знаешь, ханум, что Круглая гора проклята Аллахом и не много найдется охотников, чтобы ступить на нее! Там обитают шайтаны, и каждый из мусульман, кто ступит на эту землю, после своей смерти тотчас попадает в ад!

– Ступай! – махнула рукой Сююн-Бике.

Гонец пятился на коленях, потом уже у самой двери поднялся на ноги и, поклонившись ханум, вышел.

В тот же день в ханском дворце состоялся совет, где присутствовали все казанские карачи. Сумел подняться с постели и больной Кулшериф. Поддерживаемый имамами, он вошел в зал.

– Да хранит тебя Аллах еще многие и многие годы, уважаемый сеид! Здравствуй долгие годы, Кулшериф! – приветствовали его карачи.

– Аллах акбар! – отвечал сеид. – Мир дому вашему!

Вслед за ним в сопровождении Кучака вошла и Сююн-Бике.

Карачи дружно поднялись со своих мест. Казанская госпожа села на трон. Следом за ней удобно расселись на подушках и карачи. Кучак сел подле Сююн-Бике. Карачи переглянулись: «Пройдет время, и улан захочет со ступеней трона перебраться на его сиденье!»

Первым заговорил Кучак:

– Надо выбить гяуров с Круглой горы! Они строят на нашей земле город.

Казанцы напряженно молчали. Каждый думал об одном: «Он уже мнит себя ханом и осмеливается говорить раньше своей госпожи! Это сегодня… А что же будет завтра?! Вот уже и Казанскую землю он называет своей!»

Кучак обвел присутствующих цепким взглядом. Карачи умело отводили глаза в сторону. Только Кулшериф смотрел прямо перед собой. «Ничто не страшит, кроме суда Всевышнего!»

А улан, не замечая общей настороженности, продолжил:

– Гяуров сейчас много, но когда они построят город, то их будет еще больше!

Кучак встретил взгляд сеида, и ему сделалось не по себе. Некоторое время они смотрели друг на друга, и улан, преодолевая внутреннюю дрожь, спросил:

– Ты что-то хотел сказать, уважаемый сеид?

– Да, хочу! Не забывайте, мусульмане, что эта земля проклята! И каждый, кто на нее ступит, не сможет замолить этот грех даже в аду!

– Но от Круглой горы полдня пути до Казани! Мы вынуждены будем отбить у царя Ивана эту гору, иначе нам несдобровать! – настаивал улан.

– Гяуры не задержатся там! – резко возражал Кулшериф. – Вот увидите, правоверные, Аллах пошлет на них свой гнев! Он уничтожит их корабли, разметает по Казанской земле бревна, которые они привезли с собой, а их самих уничтожит!

– Ты заблуждаешься, Кулшериф, ничего такого не произойдет! Они построят на Круглой горе город, и Казани придет конец! Но что скажет Сююн-Бике? – повернулся Кучак к повелительнице.

– Я не хотела бы нарушить казанских обычаев, – негромко заговорила ханум. – Но у нас нет другого выхода, мы должны отправить воинство на Круглую гору, даже в том случае, если там каждый камень проклят Аллахом.

Она поднялась со своего места и, ни с кем не прощаясь, вышла. В наступившей тишине зашуршали ее атласные одежды.

Две просьбы Сююн-Бике

Ночью Сююн-Бике хотела забыться в ласках. И Кучак восторгался своей госпожой и богиней. А потом пришла блаженная истома, и женщина, мягкая и податливая, уснула на шелковых голубых покрывалах.

Утром Сююн-Бике проснулась от легкого прикосновения, так мог притронуться только мужчина – уверенно и нежно. Кучак был уже одет в казакин, в руках он держал саблю. Он не желал обидеть свою госпожу неожиданным уходом, надо проститься. Кто знает, что ждет его в долгой дороге.

– Посиди со мной немного, – попросила Сююн-Бике.

Улан покорно присел рядом.

– Ты едешь в Крым?

– Да. Меня ждет Девлет-Гирей. Я буду просить у него помощи.

– У меня к тебе будет просьба. – Женщина вдруг потянула на себя голубое покрывало. Так поступает юная наложница, стыдясь алчных взглядов престарелого господина. – Береги себя.

После утренней молитвы бике пригласила в ханский дворец Кулшерифа.

Престарелый отпрыск Мухаммеда робко переступил порог женской половины дворца, выложенной оранжевой мозаикой – цветом смирения и покорности. Сююн-Бике сидела в окружении рабынь на высоких красных подушках. Девушки, заметив Кулшерифа, прикрыли рукавами нижнюю половину лица и по знаку госпожи поспешно удалились в соседнюю комнату.

– Ты хотела меня видеть, Сююн-Бике? – Старик присел на высокий золоченый сундук, и пальцы беспокойно забегали по острому краю его крышки.

– Как твое здоровье, уважаемый сеид? – ласково спросила госпожа.

Кулшериф привычным движением ухватил кончик бороды в ладонь, а потом развел руками:

– Мы сами и наши дни целиком находятся в руках всемогущего Аллаха! Вижу я, что у тебя ко мне разговор непростой, не томись, бике, спрашивай!

– Ну что ж… Знаешь ли ты на Каме то место, что урусы называют Чертовым Городищем?

Сеид согласно кивнул.

– Там живет колдун. В народе говорят, что он умеет предвидеть судьбу. Я бы хотела знать, сумеем ли мы одолеть царя Ивана. Ты должен поехать к колдуну и спросить его об этом!