Гость Дракулы и другие странные истории

Дорожа временем, я не стал рассматривать все в подробностях; я огляделся, готовясь ринуться вниз, и заметил внизу слева и справа темные силуэты, спешившие отрезать мне путь к спасению. Речь шла о жизни и смерти. Они хотели помешать мне достигнуть дороги на Париж, и, повинуясь мгновенному порыву, я бросился вниз по правому склону насыпи. И как раз вовремя: спуск, как мне показалось, занял всего пару секунд, но зоркие старики, следившие за мной, успели развернуться. Я проскочил мимо них в проход между двумя мусорными кучами, и один злодей едва не задел меня тем ужасным мясницким топором (я узнал его: второго такого не сыщешь!).

И затем началась кошмарная погоня. Я с легкостью опередил стариков и даже мерзавцев помоложе, которые вместе с несколькими женщинами примкнули к преследователям. Но я не знал дороги и не мог ориентироваться на закатный горизонт, потому что бежал в противоположную сторону. Когда-то давно я слышал, что гонимая жертва всегда непроизвольно забирает влево, – так и оказалось. Видимо, об этом знали и мои преследователи, в которых звериного было больше, чем человеческого, и которым хитрость и чутье подсказали эту охотничью премудрость. Совершив стремительный рывок, я собирался было на мгновение остановиться и отдышаться, но вдруг заметил, как с правой стороны от кучи сора впереди меня несутся две или три темные фигуры.

Я угодил в паучью сеть! Но вместе с этой отчаянной мыслью открылось, как часто бывает с преследуемыми, и второе дыхание: на следующем повороте я со всех ног кинулся вправо, пробежал сотню ярдов, а затем снова свернул налево, уверившись, что по крайней мере вырвался из окружения.

Но от погони оторваться не удалось. Чернь преследовала меня неотступно и по-прежнему в зловещей тишине.

Стало еще темнее, но мусорные кучи как будто сделались ниже, хотя в сгущавшемся мраке и казались несколько объемнее. Я сильно опередил погоню и потому решил взобраться на ближайшую насыпь.

О радость! Недалек уже и конец этой адской свалки! Вдалеке и позади светился красными огнями Париж, а дальше возвышался тускло сиявший Монмартр, где вспыхивали то тут, то там похожие на звезды яркие точки.

Ко мне незамедлительно вернулись силы, и я, миновав последние мусорные кучи (каждая следующая была ниже предыдущей), оказался на ровной земле. Но и тут вид был весьма безотрадный. Впереди расстилалась темная пустошь. Судя по всему, я очутился в одной из тех сырых неприглядных низин, которые так часто встречаются в окрестностях крупных городов, – на заброшенной местности, где скапливается все вредоносное и тлетворное, а земля так скудна, что селиться там не желает даже самый обездоленный люд. Теперь я мог ориентироваться в пространстве гораздо лучше: глаза приспособились к сумраку, да и отвратительные кучи сора больше не застили взор. Возможно, сюда проникали отблески парижских огней, хотя от самого города меня отделяли несколько миль. Как бы то ни было, я сумел худо-бедно оглядеться.

Передо мной лежала мрачная равнина, с виду плоская, как стол, там и сям на ней поблескивали озерца со стоячей водой. Справа вдалеке среди скопления редких огоньков темнела громада форта Монруж, а слева на изрядном расстоянии от меня светились окошки домов Бисетра. Я решился свернуть вправо и направиться в Монруж. Там, по крайней мере, я буду в некоторой безопасности, а по пути, вероятно, довольно скоро набреду на знакомые места. Где-то неподалеку отсюда должна проходить военная дорога, которую проложили между крепостями, кольцом окружавшими город.

И тут я оглянулся. На фоне неба, сиявшего парижскими огнями, темнели фигуры перелезавших через мусорные кучи шифонье, а справа и в отдалении еще несколько мерзавцев вознамерились вклиниться между мной и моею целью. Они явно собрались отрезать мне путь, так что выбор упростился: нужно было бежать прямо или повернуть налево. Пригнувшись к земле, чтобы воспользоваться линией горизонта как ориентиром, я посмотрел влево, но там не было и следа врагов. Я решил, что, если уж они не караулят меня в той стороне и даже не пытаются это сделать, значит там, вероятно, мне грозит какая-то опасность, и потому устремился вперед.