Гость из пекла

— Отлично говоришь по-русски, — задумчиво сказала Ирка. — А тебя они чем привлекли?

— О, у нас вообще принято работать на западные компании, — неопределенно ответила Маричка.

— Да-да, совсем недавно открылись, а работа уже в разгаре! — торопливо вмешался начальник кредитного отдела.

— Еще полпроцентика скинь, парень, — бубнил сидящий в одной клетушке круглый, как колобок, и весь какой-то жирно-масляный мужичок. — Чебуреками на рынке торговать — это вам не нефть из скважины сосать, это тонкая работа, с людями, ее с душой делать надо, а душонка-то моя того… у вас останется! Вы мне полпроцентика скинете, а я, если расширяться намечу, так за новым кредитом только к вам, можно сказать, со всей душой!

— Надо, чтоб хватило на машину — настоящую, хорошую машину, «Порш» или «Феррари», — стряхивая с плеч невесомый светлый мех, тарахтела ухоженная блондинка в соседнем боксе. — Как вы там говорили — «сумма кредита возрастает от стоимости залога»? Но разве обычные люди могут оценить мою душу? — Блондинка прижала к груди анемичные пальчики. — Мою нежную, тонкую душу… Или вы, наоборот, души по размеру оцениваете? — деловито поинтересовалась она. — Тогда у меня душа большая! Большая-пребольшая… И еще на ней лежит тяжесть… Это если брать на вес.

— В договоре обязательно должен быть пункт о досрочном погашении кредита, — неожиданно резко и трезво врезались слова строго одетого мужчины средних лет в третьем боксе. — Согласны? Душевно благодарю, молодой человек… То есть… Благодарю вас от всего своего двадцатипроцентного кредита!

— Первые двое наши будут, — довольно улыбаясь, обернулся к Ирке глава кредитного отдела. — Чебуречник искренне считает нас лохами, которые раздают бабло за ничто. А дамочка… Она ничего не считает — ни денег, ни прожитых лет. А вот третий, бизнесмен, скорее всего, кредит отдаст. Не потому, что понимает ценность своей души, а просто думает, если она нужна нам, то пригодится и ему самому.

— Я не то что заложить, я продать душу готов за это! — в общий деловой шум врезался страстный отчаянный крик.

Заведующий отделом и Тео переглянулись — и двинулись в ту сторону. Маричка устремилась за ними… Ирка вдруг поскользнулась на гладком плиточном полу… и, чтоб не упасть, схватилась за плечо Марички. Маричка вскрикнула. Ноги у Ирки продолжали разъезжаться, так что ей пришлось навалиться Маричке на спину и вцепиться в жакет.

— Прости… Извини, пожалуйста! — неловко обвисая, забормотала она.

Вернувшийся Тео подхватил ее под руку.

— Что-то ты сегодня спотыкаешься. — Он помог Ирке выпрямиться.

— Столько неожиданностей в последнее время… — буркнула в ответ Ирка. — Аж ноги не держат. — И отвела взгляд, изо всех сил стараясь не пялиться на Маричку. Руку, которой она провела красавице по спине, Ирка невольно, сама не замечая, что делает, терла и терла об джинсы, словно стараясь стереть что-то с ладони. — Ну пошли посмотрим, что там случилось! — Она потянула Тео за собой к пластиковому боксу, на пороге которого уже торчал заведующий кредитным отделом. Тот чуть посторонился, давая остальным заглянуть внутрь.

— Она умерла. — Молодой черноволосый парень, сгорбившись, сидел в кресле перед чертом-оператором. Черт кивал головой, изображая дежурное сочувствие, но парень не смотрел ни на него, ни на сгрудившихся у входа Ирку с компанией. Он глядел в стол невидящими, мертвыми глазами, и голос его механически скрипел, как старая заезженная звукозапись. — Моя жена умерла. Мы прожили вместе всего год. — Он вдруг подался вперед, хватая шарахнувшегося оператора за руку. — Я должен поставить этот памятник на ее могиле! Я ничего, понимаете, ничего не успел дать ей за этот год — ни жилья, ни путешествий, ни… ни ребенка. Пусть хоть памятник будет… хоть памятник.

— Очень дорогой памятник, — пробормотал напуганный оператор.

— Вы… не знали ее, — с болью сказал парень. — Она была такая… солнечная, такая… живая. — Он улыбнулся, светло и ясно, и стало видно, что совсем недавно это был веселый и очень счастливый парень.

— Та́кий файный легинь! — прошептала Маричка. — Та́кий жаль, та́кий смуток![14]

Ирка искоса глянула на нее — глаза красавицы блестели, а тонкий язычок быстро прошелся по накрашенным губам.

— Ее все любили! — словно в бреду, продолжал бормотать парень. — Я не могу придавить ее квадратной плитой! Я нашел скульптора — это замечательный скульптор! Он сделал эскизы… Смотрите, вот, вот… — И он, явно не в первый раз, принялся раскладывать по столу рисунки. Хрупкая, тоненькая мраморная девушка застыла, приподнявшись на носки и протянув руки, словно хотела положить их кому-то на плечи. Ее лицо было поднято навстречу солнцу, и на губах играла улыбка, точно она знала какую-то красивую и добрую тайну. — Пожалуйста, дайте мне денег!

— И что, ему тоже дадите? И душу потом заберете? — тихо и зло поинтересовалась Ирка. — Он ведь не из таких, как чебуречник и та блондинка! Но и не крутой бизнесмен тоже! Пройдет полгода, год — он придет в себя. Боль затихнет, и он захочет вернуть свою душу! А денег собрать не сможет.