Гостья из прошлого. Часть 2 (СИ)

— Я думала, ты поможешь мне снять платье, муж, — выговаривает она, не сводя раскосых глаз с невозмутимого Майклсона, — но если ты не заинтересован… — Алин прикусывает нижнюю губу, опуская взгляд, — придется мне справиться самой, или же…- ведьма на секунду умолкает, прежде чем продолжить невинным голосом, — я могу обратиться к Сальваторе. Кэролайн как раз сказала мне…

Но не успевает она закончить фразу, как Элайджа вихрем оказывается с ней рядом, обвивая тонкую талию.

— Сальваторе? — цедит он, скользя ладонями по узкой спине, стягивая до конца тонкие бретели, полностью обнажая высокие груди жены, — хочешь, чтобы я вырвал его сердце, кошечка?

— Хочу, чтобы ты, наконец, заметил меня, — выдыхает Алин, чувствуя, как от хищного взгляда вампира начинает покалывать от желания низ живота.

— Не дразни меня, ведьма, — отзывается Элайджа, не отрывая глаз от горошин начинающих твердеть сосков, — я и без того еле сдерживаюсь, чтобы не наброситься на тебя…

— Но именно этого я и хочу, — прикусывает губу девушка, и ее нежные щеки заливаются румянцем.

— Я боюсь причинить тебе вред.

— У меня регенерация вампира, если ты не забыл, — склоняет голову Алин, едва заметно улыбаясь, — а он, — изящная ладонь ложится на плоский живот, — под защитой магии. Ты можешь делать со мной все, что хочешь, муж.

Элайджа смотрит на жену, и его темные глаза скользят по нежному лицу, припухшим губкам, жадно изучают обнаженные груди.

— Как пожелаешь, моя распутная ведьма, — наконец отзывается он, и в следующий миг одним сильным движением закидывает Алин на плечо и решительно направляется в спальню.

Оказавшись в освещенной лишь несколькими свечами комнате, вампир опускает жену на ноги, разворачивая к себе лицом.

— Все, что хочу, кошечка? — щурит глаза Элайджа, отступая на шаг.

Алин, чье дыхание уже сбилось от желания, только часто кивает, не сводя с мужа горящих зеленых глаз.

— Тогда, сначала я хочу немного проучить тебя, моя маленькая упрямая жена, — цедит Майклсон, касаясь кончиками пальцев окружности часто вздымающейся груди, — а ты, судя по всему, понимаешь лишь один язык…

Не успевает ведьма сказать и слова, как Элайджа срывает с нее платье, и на Алин остаются только тонкие трусики. Несколько секунд вампир жадно изучает тело любимой, после чего разворачивает ее к себе спиной, и толкает на край кровати.

Девушка приподнимается на локтях, бросая через плечо вопросительный взгляд, а вампир тянет на себя точеные бедра, так, что она оказывается перед ним на четвереньках. Майклсон подходит к кровати почти вплотную, и его ладони мягко касаются изогнутой спины, спускаются ниже, пока не останавливаются на приподнятой вверх попке.

— Как-то давно я уже пытался наказать тебя, моя кошечка, — хрипло выговаривает он, поглаживая девичью ягодицу, — но тебе, судя по всему, это показалось мало… Что ж, усложним урок…

И Алин застывает, потому что слышит, звон пряжки ремня, который Элайджа расстегивает и достает из шлевок брюк.

— Что ты… — начинает было она, но в этот миг, широкая полоска кожи со свистом опускается на округлую попку, заставляя ее мгновенно покраснеть.

— Это за то, что ты увезла Гвендолин, непослушная кошечка, — говорит вампир, и не успевает Алин возразить и слова, как он наносит новый удар, — за то, что сбежала от меня.

— Элайджа, мне больно, — наконец, удается вставить ведьме, которая изо всех сил вертит бедрами, но все же останется на месте.

— Ты сама сказала, что я могу делать с тобой все, что хочу, — глухо отзывается Майклсон, и ремень вновь опускается на покрасневшую попку.

Алин прикусывает губу, пытаясь подавить стон. Муж бьет ее совсем слегка, не причиняя страданий, но ведьма заливается румянцем вовсе не от этого. Ни ее унизительная поза, ни его поучающий тон не могут отменить того факта, что низ девичьего живота буквально сводит от желания, и когда Элайджа наносит очередной удар, добавляя:

— За то, что еще помнишь о существовании Сальваторе, хитрая кошечка!

Алин уже не может сдержать протяжного стона. Майклсон замирает, склоняется к дрожащей жене.

— Все хорошо, любовь моя?

Он нежно касается раскрасневшейся попки, поглаживая ее кончиками пальцев, пока его ладонь не достигает насквозь промокших трусиков. Не говоря ни слова, он сдвигает в сторону тонкую полоску ткани, и двумя пальцами входит в истекающее лоно, вызывая у жены глухой стон.

— Какая ты все-таки распутная, моя маленькая кошечка, — хрипло выговаривает Элайджа, видя, как Алин выгибает спинку, стараясь прижаться теснее к ласкающей ее ладони, — как же мне наказать тебя… Может так…

Он отстраняется от дрожащей ведьмы, отступая на шаг. Алин нетерпеливо ведет бедрами, кидает мутный взгляд на мужа через плечо, и с ее пухлых губок срываются тихие слова:

— Хочу тебя.