Гостиница

Что полнит смыслом каждое мгновенье.

И ни о чем нездешнем не мечтал,

Как всякий, кто достиг Заветной Цели

И этим Путь свой Вечный исчерпал

Обрел Покой в своем Вселенском Деле.

Такой покой не означает смерть,

А дарит жизнь на творческом пределе...

Но, может быть, творцу предела нет,

Когда познал он истинность таланта

И максимальный излучает Свет,

Вполне довольный ношею Атланта?...

ВСТРЕЧА ЧЕТВЕРТАЯ

Над миром в себя погруженным, как в песню поющий,

Ветер свободный летел, связуя земные просторы с небесною сферой,

Творя свой порядок в безбрежьи морском и на суше,

Весь мир поверяя своею срединною мерой...

Лесу, таящему шелест, махом легко расчесал непокорные кудри

И птицам летящим небесные тайны доверил.

С него начиналось обычное светлое утро...

Ветер заметил тумана ночного лохмотья над просветленной рекою,

Как слов паутину над истиной вечной и мудрой,

Порывом смахнул их в чащобу прозрачной рукою,

Замер, восторгом исполнившись, над красотою, тихо текущей по миру,

И вихрем промчался над гладью зеркальной, ликуя

От близости к вечности, столь беззащитной и милой,

Видя ее от истоков земных-родниковых до устья - до Океана,

Помня и зная, не узнавая, милю за милей...

"Как странно - всегда неизменна и непостоянна!.."

Думал он, дуя, свистя, шелестя, затихая и зачарованно вея,

Телом своим неуемным касаясь Богини случайно,

И опасаясь покой потревожить, и благоговея.

Рябью зеркальная гладь отвечала, словно по коже мурашки бежали,

И ускоряла теченье, смущения скрыть не умея.

А Ветер над нею метался из нежности в жалость,

Страстно себе удивляясь, как жил с ней бок о бок, из мира не выделяя?! Дробясь в ипостасях, духовную зоркость сужаешь...

Река убегала, то в скалы биясь, то петляя,

Словно не знала, что тщетно от ветра бежать... Иль, может, его завлекала,

Вся вдаль устремившись, но, странно, - не удаляясь?..

И струи вскипели, и брызги взлетели на скалы,

Влажным дыханием Ветра порыв остужая... Он подхватил эти брызги

И к солнцу вознес их, в нежнейших ладонях лаская.

И в эти мгновенья казавшись пронзительно близкой,

Она испарялась... Он выл, от внезапной потери своей леденея.

А новые брызги сверкали на солнце, как искры...

Игра становилась стремительней, жестче, страстнее.

Ветер с Рекою сшибались упруго телами, гулко летя по ущелью,

И песни горланило эхо, от криков их страстных пьянея.

А скачущий лесом Олень выворачивал шею

В жажде его призывающий голос услышать, но не было смысла в их шуме

Для чуждого слуха... Он был для двоих лишь волшебен.

И чувствовал Ветер: отнюдь не равнялось их сумме

То, что неслось по ущелью, подобному жерлу, под собственный радостный грохот,

Но было подобно их вместе додуманной думе,

Что прежде бы вызвала лишь недоверчивый хохот.

В ней гибкие струи в полете смешались с порывами буйного ветра

И страшно, и тесно... но порознь было бы плохо...

. . .

Исчезли, как сон, вопросы,

И разум не ищет ответов.

Свято капельная россыпь

Пронизана музыкой света!

И близится цель всех странствий,

Мгновенья сгущаются плотно!

И то, что звалось пространством,

В полете становится плотью!..

О, этот глубинный рокот!

И стон, и разбойный посвист!..

Где грань меж Судьбой и Роком

Быть может, рассудим позже...

А ныне - полет и скорость!

И грозных стихий слиянье,

И крик - звонким эхом горным

Пронзающий расстоянья...

А ныне - веселый поиск

Друг друга средь брызг и ора!

Так к полюсу рвется полюс,

Единство храня и споря!..

И - словно снаряд из жерла:

В параболе гибкой тело!

Едины палач и жертва,

Каждому - что хотелось!..

Крепче, страстней объятья!..

Круче полет изгиба!..

Хохот, восторг, проклятья!..

Сладостно - так погибнуть!..

Темень!.. Удар!.. И скрежет!..

Гибель и воскрешенье!..

И невесомая нежность

Капельного паренья...

В диких ладонях Ветра

Трепета дуновенье...

К небу! К простору!.. К свету!..

Вневременное дленье...

То, что в объятьях билось

Слепо, неукротимо,

Радугой засветилось,

Словно весь мир простило...

. . .

В котле водопада кипели недавние страсти,

А Ветер все выше дыханьем своим возносил драгоценные брызги,

Как будто спеша их умчать от зияющей пасти.

И в этом стремленье стал к ним упоительно близким,

Как, видимо, не был в безумном биении струй, напряженных, как струны Слепого оркестра... Как буквы в предсмертной записке...

А в близости долгой и радостно было и трудно

Он каждую капельку нежил, лелеял и холил дыханием свежим,

Творя ее вечнолетящею и вечноюной.

И трепетный образ пред ним неразборчиво брезжил

Вселенскою тайной, когда он все капли, любуясь, сближал воедино. Откуда возник он?.. Случаен ли иль неизбежен?..

Свободен ли Ветер иль с кем-то ведет поединок?

Кем послан сей образ прекрасный на радость иль горе безумному Ветру? А в ярких лучах все живей становилась картина:

Прозрачная Женщина с телом из капель и света

Легко и свободно в танцзале пространства в медленном танце парила.

И Ветер вдруг вспомнил, что прежде бывал он Поэтом...

Владея иною, пусть странной, но мощною силой,

Все образы в мире которой извечно ясны и послушно подвластны,

И силою этой в нем Нечто несчастных любило.

А впрочем, счастливых любило не меньше... Прекрасно

Любовью души и вселенной слиянье под именем трепетным - счастье.