Государева крестница

Нет, определённо не стоило приезжать в этот непотребный край. И удастся ли отсюда уехать! Вдобавок ко всему испортилась погода. Барон вообще не любил осени, а здешняя была особенно омерзительна, — потеряв пышно-зелёное убранство своих садов, Москва стала невыразимо убогой. Если под летним солнцем бревенчатые строения порой веселили глаз затейливыми деревянными завитушками вдоль карнизов или каким-нибудь хитро срубленным теремком, то теперь — под упорно сеющейся с хмурого неба моросью — вид варварской столицы наводил тоску. Комтур отказывался понять, как можно по собственной воле поселиться в столь безотрадном месте. А эта маниакальная привычка московитов использовать дерево в качестве основного строительного материала? Правда, жить в деревянном доме приятнее, чем в каменном, с этим спорить не приходится, но постоянные пожары сводят это преимущество на нет. Отсюда и уродство города в целом. К чему заботиться о красоте строения, если его всё равно придётся заново возводить на пепелище если не через пять, то уж наверняка через десять лет...

Ссылаются на то, что камня в стране мало, а леса — изобилие. Но ведь и Германия, и Франция — если не считать гористых мест на юге — тоже покрыты лесами, однако там строят из кирпича, лишь самое бедное мужичье живёт в деревянных хижинах. Итальянцы, сто лет назад строившие здешнюю цитадель, уже тогда наладили под Москвой кирпичное производство! Как же было не научиться? Странный народ, неспособный ради собственной пользы перенять что-то от иностранцев...

Подобными пустыми и ненужными мыслями барон пытался заглушить другие, куда более тревожные. Главной заботой оставался всё же этот стрелец, его вероятный племянник. Как к нему подобраться? И нужно ли вообще это делать? Раньше он иногда представлял себе, что сын Анхен бедствует, нуждается в помощи, — и вот тут он сам, появившись в Москве, открывает перед ним возможность начать новую жизнь. Вообразить себя в роли эдакого доброго волшебника было наивно, но утешительно, а действительность — как это обычно бывает — оказалась нисколько не похожей на мечту.

Стрелец, судя по одежде и богатому оружию, отнюдь не бедствует и в родственной помощи не нуждается, по крайней мере сейчас. Чин у него пока небольшой («сотник», как объяснил Лурцинг, есть буквальный русский перевод латинского слова «центурион»), но для его возраста это не так плохо. Если парень не трус и не дурак, а на это похоже, со временем сможет командовать и полком. Барон вынужден был признать, что совершенно не представляет себе, как и о чём смог бы говорить с этим стрелецким центурионом, буде тот и впрямь окажется сыном Анхен.

Не скажешь ведь, чёрт побери: «Позволь представиться, я твой дядюшка!» Прозвучит глупо, и тот скорее всего воспримет это как неуместную шутку, розыгрыш.

Иногда приходила мысль, что не проще ли вообще оставить племянника в покое, отказаться от встречи и взаимного знакомства. Встреча имела бы смысл, если бы — как он вначале предполагал — можно было предложить молодому человеку вообще распрощаться с Московией, бросить к чёрту это угрюмое Иоанново царство. Но такого не предложишь, ибо отъезд русского за рубеж, по здешним понятиям, считается опять-таки государственной изменой, и у кого повернётся язык открыто предложить человеку военному, офицеру, стать изменником? Во всех других странах — в империи ли, в английском или французском королевствах, в Ломбардии и иных италийских землях — любой наёмник волен по истечении контракта уехать куда угодно и предложить службу какому угодно государю. И никто не называет это изменой! А вот здесь — называют, и с этим приходится считаться. Что же тогда может он предложить своему племяннику?

В конце концов, совершенно запутавшись, комтур задал этот вопрос доктору Лурцингу — найти ответ самому было безнадёжно. Лурцинг тоже задумался, прикрыв глаза и быстро вращая большими пальцами сцепленных перед грудью рук. Это мельтешенье, как обычно, раздражало посла, но он смирился и посматривал на юриста с надеждой. Обычно тому удавалось найти приемлемое решение для самой заковыристой проблемы. На сей раз, однако, спасовал и он.

— Не знаю даже, что сказать господину барону, — признался Лурцинг. — Положение и впрямь не простое! Если бы он не был военным...

— «Если бы», — буркнул посол. — Если бы он был купцом, мне не пришлось бы советоваться с вами.

— Об этом я и говорю. Уехать из страны запрещается даже купцу или ремесленнику, однако найти выход можно всегда. Было бы желание! Обычный бюргер в принципе не так уж боится мысли о переселении за рубеж... Если поверит, что там преуспеть легче, нежели у себя на родине. Хотя с русскими не просто и это, они — по моим наблюдениям — больше нашего привязаны к своей земле...

— Было бы к чему привязываться, — желчно заметил Беверн.