Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России

Лихая кампания привела к разгрому целой отрасли виноградарства и виноделия, дававшей 30 % прибыли, получаемой от сельского хозяйства южных районов страны. Вместо борьбы с пьянством началась борьба с вином — уничтожение виноградников и заводов. По данным Министерства торговли СССР, к 1989 г. было вырублено и раскорчевано 314 тыс. гектаров виноградников (по сведениям, представленным в 1990 г. группой народных депутатов СССР — 364 тыс. гектаров)^{648}, в том числе немало уникальных; перепрофилированы сотни заводов, в результате чего было фактически уничтожено закупленное за валюту оборудование. Результатом было разрушение интеграции производства, превращение многих винодельческих заводов в недееспособные и нерентабельные.

Быстро заменить технические сорта винограда на столовые было невозможно. В итоге производство винограда уменьшилось более чем на 2 миллиона тонн. Из отрасли начался отток кадров, а ее материальные потери составили 21 миллиард рублей^{649}. Поскольку натуральные вина были приравнены к низкопробной «бормотухе», резко ухудшился их ассортимент; особенно пострадали знаменитые марочные крымские вина, а выпуск некоторых из них (мускат белый «Ливадия», «Черный доктор») вообще временно прекратился. Но и то вино, которое продолжали производить в винодельческих регионах СССР, часто не могло попасть к потребителю, т. к. стеклозаводы прекратили выпуск винных и водочных бутылок.

Повышение цен на спиртное в 1986 г. не решило проблемы, и дефицит алкогольной продукции с неизбежными очередями и спекуляцией дополнился грабительскими коммерческими ценами в государственных магазинах: именно тогда на пустых прилавках появился импортный виски по 80 рублей, при средней советской зарплате в 240 рублей.

Недоступность спиртного и стремление одним скачком создать непьющего советского человека обернулись массовым употреблением всевозможных суррогатов, из которых лосьоны и одеколоны были наиболее «благородными» заменителями. Тогда же появился и характерный анекдот: «Дайте два «Тройных» и одну «Розовую воду» — с нами дама!» Но реальность была такова, что в магазинах появились объявления о продаже одеколона с 14 часов и не более двух пузырьков в одни руки.

Другие суррогаты — бытовая химия (вроде клея «Момент» или дихлофоса), лекарственные растворы, антифриз и тому подобные токсичные вещества — вызвали рост числа отравлений со смертельным исходом (только в 1987 г. — И тысяч): к врачам обращаться по понятным причинам боялись. К 1988 г. стало отмечаться увеличение количества наркоманов^{650}. Вытеснение пьянства из «общественных мест» привело к еще большей концентрации его в домашнем быту, тем более что граждане очень быстро перешли к выделке всевозможных заменителей исчезнувшего продукта.

Государство втягивалось в безнадежную «самогонную войну» с собственным населением. В 1988 г. Госкомстат и МВД вынуждены были признать, что стремительный рост потребления сахара (увеличение закупок в 1986–1987 гг. на 1,4 млн тонн) означал производство самогона на уровне 140–180 млн декалитров, что вполне компенсировало сокращение продажи водки и прочих алкогольных изделий^{651}. Выявленные случаи самогоноварения (в 1985 г. — 80 тыс., в 1986 г. — 150 тыс., в 1987 г. — 397 тыс.) свидетельствовали не столько об успехах органов правопорядка, сколько о повсеместном распространении явления, пресечь которое, особенно на селе, было практически невозможно. В 1989 г. пресса констатировала, что общее количество нарушителей антиалкогольного законодательства достигло уже 10 миллионов человек, в следующем году их число составляло, по данным Госкомстата, 9,5 миллионов^{652}.

Администрация и милиция оказались — иначе и не могло быть — бессильными перед массовым нарушением «трезвых» порядков, растущей и практически открытой спекуляцией и самогоноварением. Эта «отрасль», по мнению одного из крупнейших экономистов страны Л. И. Абалкина, в рекордный срок стала ведущей в сфере теневой экономики^{653}. Общественная поддержка нового курса неуклонно падала, а призванное ее создать и организовать ВДОБТ превратилось в рутинную бюрократическую структуру со штатом в 6 500 человек и бюджетом в 15 миллионов рублей.

Одному из авторов этой книги довелось присутствовать в сентябре 1986 г. в Политехническом музее на выступлении лидеров трезвенного движения, посвященном годовщине его работы. Уже тогда перечисление достигнутых успехов сопровождалось критикой в адрес и самих активистов, не проявлявших должной энергии, и коммунистов, в массе демонстрировавших социальное лицемерие, и прочего населения, 3/4 которого, как явственно следовало из социологических опросов, по-прежнему считало возможным употребление алкоголя.