Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Если посмотреть фактическую сторону дела, то нельзя не осудить действий Керенского, Чхеидзе с сотоварищами, нельзя не заметить, что их удар по Трепову способствовал падению «халифа на час», приходу к власти полной ничтожности, не обладавшей ни профессионализмом, ни волей Трепова. А разумных, конкретных альтернатив обструкционисты не выдвигали. Они были удалены на восемь заседаний, исключения на пятнадцать заседаний Родзянко не внес на голосование. Родзянко вспоминает: «Я хотел предложить Думе уменьшить наказание исключенным депутатам. Но в это время ко мне явились представители от рабочих и заявили, что они пришли „потребовать“ уменьшения наказания для левых депутатов. Я с ними долго беседовал о политическом положении страны, а насчет их требования определенно заявил, что у меня было намерение предложить смягчить наказание левым депутатам, но предъявленные мне рабочими требования меняют положение, и я считаю невозможным для себя действовать под чьим бы то ни было давлением». Значит, рабочие столицы за событиями в Думе следили и уполовинивание наказания депутатов сделано было Родзянко с учетом их позиции, хотя он это и отрицает¹⁰.

Завершая обсуждение, столь бурное, а точнее, сумбурное, лидер кадетов П. Н. Милюков, верный своей излюбленной манере, как бы подвел итог обсуждению, суммировав наиболее характерные оценки. Так он поступал во всех своих выступлениях и в комиссиях, и в своей фракции, и на партийных съездах. Милюков говорил, что начатые его речью обличения в Думе дали стране луч света, затеплилась надежда, что исход из тупика найден, а цензурные преследования лишь усилили интерес к речам депутатов — страна, армия, рабочие и солдаты читают теперь не прокламации, а речи депутатов. Это было, в общем, верно, ибо эти речи были наполнены ядом политической нетерпимости. «Господа, — восклицал оратор, — 1 ноября страна вас вновь нашла и готова признать в вас своих вождей, за которыми она пойдет». Но чтобы удержать за собой роль национального лидера, Дума должна сделать еще один шаг — потребовать отставки кабинета Трепова и создания «ответственного министерства», «мы не можем сами стать правительством», как думают иногда, но Дума может добиваться создания ответственного перед нею кабинета, «всеми доступными нам законными способами»¹¹. Концовка речи просто лжива, ведь сам оратор уже нарушил законы.

Особый удар оратор нанес по «изменнику»: «Пусть река забвения поглотит Протопопова, пожелаем, чтобы это было сделано в ближайшие дни и чтобы я мог сказать, как сказал о Штюрмере, что он сюда больше не вернется!» Эти слова сопровождались возгласами, особенно слева: «Браво, какое счастье». Другие депутаты, поддержав Милюкова, говорили, что Дума вынесла по делу Протопопова «приговор суровый и решительный, что Дума не позволит старой власти смешать с грязью зачатки народного представительства в России». Отождествляя Протопопова с Треповым, Милюков, как и Родзянко, лгал, ибо они оба знали о требовании премьера удалить в отставку министра. Налицо преступный умысел.

Оппозиционная пресса подчеркивала, что в Думе правительство Трепова — Протопопова поддержки не встретило, что отставка — вопрос предрешенный: «Не сегодня завтра нынешнее положение будет ликвидировано»¹².

По правительственной декларации было внесено две формулы перехода: первая — прогрессистов, предлагала выразить кабинету Трепова недоверие и тем открыть путь к созданию правительства, ответственного перед Думой. Вторая констатировала, что изменение некоторых лиц в кабинете не привело к изменению системы, не ликвидировало влияние «темных сил», и заявляла, что Дума будет бороться всеми законными, доступными ей способами за создание кабинета, готового «опираться на Думу и провести в жизнь программу ее большинства». Фактически это означало требование немедленной отставки кабинета Трепова или включение в него лиц по согласованию с Родзянко и Милюковым. Это предложение и было одобрено¹³. И Трепов, опираясь на это решение Думы, мог настаивать на немедленном удалении Протопопова, что, как мы помним, было его условием принятия на себя обязанностей премьера.

26 ноября в докладе императору об итогах обсуждения декларации в Думе Трепов отметил холодный прием. Думское большинство проявило «несочувственное отношение» к основным положениям декларации, отнесясь к новому премьеру «с крайней сдержанностью». Он отметил, что даже со стороны «большей части правых партий последовали не менее резкие выпады, нежели со стороны членов Думы, принадлежащих к оппозиционным партиям». «Главной причиной служит неприязненное до крайности отношение громадного большинства Думы к некоторым членам правительства, и прежде всего к управляющему Министерством внутренних дел».

Премьер продолжал настаивать на удалении Протопопова, без чего невозможно достижение «взаимного доверия и должного единения (с Думой и Госсоветом), столь необходимого для планомерной законодательной работы»¹⁴.