Государственный строй Монгольской империи XIII в.

Одновременно признали главенство Чингисхана над собой и карлуки Алмалыкского княжества под предводительством Бузара. Также порвав с гур-ханом, он прибыл в Монголию и получил в жены Чингисидку [Ta'rikh, 1912, с. 57, 58]. В 1211 г. и карлукский Арслан-хан отказался от службы кара-китаям, найманам и признал себя подданным Чингисхана, который женил его на девушке из своего рода [Козин, 1941, с. 174]. Присягнули на верность и ферганские карлуки Кадар-мелика [Кадырбаев, 1977, с. 88]. Заключая «союзы мира и родства», династические браки, Чингисхан, таким образом, установил тесные связи с лидерами западных тюркских ханств.

Вернувшись из Китая в 1217 г., Чингисхан решил завершить разгром найманов и меркитов, тем более что теперь он мог опереться на союзников. Узнав о приближении монгольской армии, население Кашгара и Алмалыка начало избивать воинов Кучлука, размещенных на постой. В Восточном Туркестане и Семиречье монголы не грабили мирных жителей, на занятых территориях восстановили публичные богослужения в мечетях. Проезжая по селениям, они требовали лишь сведений о местонахождении гур-хана. Неудивительно, что их приход расценивался как «милость божия» [Бартольд, 1963, с. 470; Рашид ад-Дин, 1952, кн. 2, с. 183]. «Объединительная» политика оправдала себя: тюрки признали власть Чингисхана, все города покорились ему, в том числе и кара-китайская столица Кара-балгасуи, прозванная монголами «Гобалыком» («хорошим городом») [Бартольд, 1963, с. 470]. Отряды туркестанских правителей присоединились к монгольской армии и отправились с ней на завоевание западных стран. Источники сообщают об участии в хорезмийской и позже тангутской войнах уйгурского Барчука, алмалыкского Согнак-тегина, карлукских Арслан-хана и Кадар-мелика [Кадырбаев, 1977, с. 88; 1982а, с. 27; Рашид ад-Дин, 1952, кн. 1, с. 148; кн. 2, с. 153; Ta'rikh, 1912, с. 33, 58, 63].

Таким образом, выдвинутая перед началом завоеваний идея объединения кочевников в империю нашла сторонников не только в лагере завоевателей (что естественно), но и среди правителей некоторых тюркских народов[62].

Дешт-и Кыпчак. Завершающим этапом завоевания тюркских народов должно было стать вторжение в Дешт-и Кыпчак, территория которого простиралась от Иртыша до Дуная. В начале XIII в. там расселялись 11 кыпчакских племен. Южными соседями тюрок Казахстана были государства Средней Азии, где правили арабские и тюркские династии, в том числе хорезмшахи-Ануштегиниды. Эти государства оказывали значительное идеологическое, а зачастую и политическое воздействие на степняков. В XII–XIII вв. земля кыпчаков к юго-востоку от Яика (р. Урал) находилась в сфере влияния соседнего мусульманского мира, хотя многие из них тогда отвергали ислам как неприемлемую для кочевников религию купцов и горожан. Те, для кого это неприятие могло вызвать конфликт с султанами, переселялись подальше от Хорезма [Ахинжанов, 1980, с. 51]. Главной внешнеполитической проблемой домонгольского Дешт-и Кыпчака были торговые и политические отношения с государями Ургенча. Северянам приходилось сдерживать хорезмийскую экспансию и защищать свою самостоятельность [История Казахской ССР, 1979, с. 66]. Стычки особенно участились с начала XI в., когда произошло усиление кыпчаков. Часть их поселилась по соседству с Хорезмом, образовала владения в Дженде и Сыгнаке. Некоторые ханы приобрели большое влияние в государстве и при шахском дворе, дружины кыпчакских лидеров превратились в военную опору Ануштегинидов [Бартольд, 1963, с. 442; Буниятов, 1986, с. 46]. Однако, оказавшись у кормила власти, тюрки, обосновавшиеся в Хорезме, повели войну с соплеменниками, отняли у них Дженд и Сыгнак и сделали их базой для дальнейшей агрессии [Ахинжанов, 1970, с. 49]. Ханы-военачальники хорезмшахов Текеша и Мухаммеда стремились прибрать к рукам все родственные племена, раздувая неутихавшие раздоры в Деште. Впрочем, отношения между независимыми ханами и ургенчскими падишахами сводились не только к непримиримой вражде. Традиционно гарем шахского дворца Кушк-и Ахджук пополнялся женами из кыпчакских родов баят и урани, из «аристократического» племени канглы. Сам хорезмшах Алла ад-Дин Мухаммед II причислял себя к тюркам [Буниятов, 1986, с. 85] и доверял своей канглы-кыпчакской гвардии больше, чем туземным чиновникам-таджикам. И все же кыпчакская конница полководцев-сепаратистов, все заметнее выходивших из подчинения центральной власти, не могла стать и не стала щитом султана для отражения Чингисова нашествия.

Что касается населения западного Дешт-и Кыпчака, то племена южнорусских степей (кыпчаки-половцы) находились под воздействием соседней древнерусской культуры [Бартольд, 1968 г., с. 551; Федоров-Давыдов, 1966, с. 201]. Кыпчаки же, обитавшие в глубине степи, более всего ценили свою независимость и не желали ни с кем вступать в «вассальные» отношения.