Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии

«Он относился к своим студентам по-отечески, – вспоминала Джухер. – Они всегда бывали у нас дома. Обедали с нами. Готовили с нами. На Ураза-байрам мой отец даже давал им немного денег из своей зарплаты». (Ураза-байрам – исламский праздник, знаменующий окончание Рамадана, когда родители и старшие дарят небольшие суммы денег молодым членам семьи.)

«Он любил петь и смеяться, – говорила она. – Любил глупо пошутить: думал, что он забавный, хотя у него это не очень получалось…»

«Таким был Ильхам Тохти, – вспоминал Эсет Сулайман. – Он был сторонником модернизации. Было три лагеря: исламисты, модернизаторы и традиционалисты. Он полагал, что для того, чтобы добиться успеха в своем деле, нужно взаимодействовать с реальным миром».

«Мы думали, что этот человек станет нашим лидером», – говорила мне подруга Майсем.

Но Тохти настаивал на том, что не хочет быть политическим деятелем. Он хотел, чтобы его воспринимали исключительно как ученого.

«Я уверена, что мой отец не хотел быть лидером, – подтверждала Джухер. – Он всегда стремился быть обычным человеком. Но в те времена люди мечтали, чтобы кто-то повел их за собой».

Глава 7 Великое омоложение

Великое омоложение китайской нации – это не прогулка в парке и не просто битье в барабан и удары в гонг.

Си Цзиньпин

Ильхам Тохти был прав, когда говорил, что Китай явит миру новое, менее толерантное и более авторитарное лицо. Происходила смена караула – переосмысление Китаем роли своих лидеров и их методов борьбы с врагами.

В 2012 году, в то самое время, когда Тохти читал лекции о примирении, я прилетел в Чунцин, промышленный портовый город на юго-западе Китая. Меня заинтересовало возрождение традиционного маоизма, источником интереса к которому был знаменитый партийный руководитель по имени Бо Силай, занимавший пост мэра города.

В тот момент Бо проходил обвиняемым по масштабному уголовному делу, о котором писали во всем мире. Однако всего двумя годами ранее, в 2010 году, выстроенная им модель управления принесла ему звание одного из ста самых влиятельных людей в мире по версии журнала Time. Бо противился тенденции резкого экономического роста и выступал за борьбу с коррупцией, уничтожение мафии и возрождение духа председателя Мао. Последнее подразумевало собой возврат к жесткому вмешательству государства в экономику и бизнес, а также к обходу закона при задержании подозреваемых и конфискации их активов.

Падению Бо способствовала его жена, успешный адвокат по имени Гу Кайлай. Она была обвинена в убийстве бывшего друга их семьи, видного британского бизнесмена Нила Хейвуда. Гу познакомила Хейвуда с влиятельными партнерами, заинтересованными в нем как в посреднике в проекте по строительству недвижимости в Чунцине, в чьи обязанности входило бы привлечение британских инвесторов. После того как проект провалился, Хейвуд потребовал у Гу часть обещанного вознаграждения и сумел добиться выплат через ее обеспеченного сына, проживающего в Лондоне. Это разожгло вражду между Хейвудом и Гу.

В суде Гу заявила, что Хейвуд пытался шантажировать ее семью и угрожал сыну. Разгневавшись, она задумала убить британца. Гу пригласила Хейвуда в гостиницу, где после совместного распития виски в номере он опьянел и начал блевать в туалете. Затем Гу уложила его на кровать и капнула в рот смертоносный токсин – цианистый калий, смешанный с зеленым чаем, – из сосуда с соевым соусом. В августе 2012 года Гу была осуждена и приговорена к смертной казни за убийство Хейвуда, хотя в конечном счете приговор был заменен на пожизненное заключение.

В сентябре 2013 года к пожизненному заключению за взяточничество, растрату и превышение полномочий был приговорен и сам Бо. Суд постановил, что он получил взяток на сумму более 3,3 млн долларов, в том числе виллу в Каннах на юге Франции, а также злоупотребил властью, когда уволил начальника полиции, чтобы помешать расследованию убийства Хейвуда.

Таким образом Китай ликвидировал одно из своих самых влиятельных и уважаемых политических семейств, превратив его в символ коррупции и преступного излишества, затопивших Новый Китай. Проблему должно было решить омоложение нации.

На серых и грязных улицах Чунцина становилось понятно, какое наследство Бо Силай оставил городу.

«Китай развивался, люди богатели, – говорил мне ворчливый мужчина средних лет, уплетая лапшу в уличной забегаловке, – но мне как строителю работать всегда было тяжело, и моей семье непросто было прокормиться».