Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии

По словам Мунстеръелма, Китай собирает и другой генетический массив данных с использованием маркера на основе однонуклеотидных полиморфизмов (англ. single nucleotide polymorphisms, SNPs). Этот метод, используемый для анализа таких признаков, как строение лица, цвет кожи и вероятность возникновения генетических заболеваний, давно уже пытаются усовершенствовать исследователи, чтобы применять его в реконструкции лиц и профилировании населения.

Результатом этих жутковатых государственных инициатив стали технологии, объединенные под названием «секвенирование нового поколения».

«Понятия и категории расы были в значительной степени дискредитированы в 1970‐х и 1980‐х годах, – говорил мне Мунстеръелм. – Но вернулись в 1990‐х благодаря развитию судебной генетики».

В течение пятнадцати лет Мунстеръелм наблюдал за работой исследователя Кеннета Кидда, профессора генетики в Йельской школе медицины: «После 11 сентября возникло нечто под названием „Президентская инициатива по ДНК“. Она предусматривала генетические исследования этнической группы, фенотипа и генеалогии. План состоял в том, чтобы отделить друга от врага или угонщиков самолетов от жертв».

Кидд стал мировым лидером в области использования генеалогических маркеров для определения происхождения генетического образца человека. Он руководил генетической базой данных в Йельском университете и входил в Группу по анализу родства и генетических данных, созданную в рамках президентской инициативы.

«Я обратил внимание на ряд генетических исследований, которые проводились в Китае, – рассказывал мне Мунстеръелм, – и тогда начал вникать в суть дела. В 2017 году я увидел в Nature и в отчетах Human Rights Watch информацию о продаже секвенаторов Thermo Fisher синьцзянской полиции для массового генетического профилирования населения».

Изучив доступные в интернете рецензированные статьи, опубликованные в соавторстве с китайскими учеными, работающими на правительство, Мунстеръелм в ходе своих расследований обнаружил, что Кидд принимал участие в исследовании SNP-маркеров, которые полиция могла использовать для определения происхождения образца ДНК – будь то уйгурского или относящегося к другой этнической группе.

Мунстеръелм связался с Human Rights Watch, а затем начал сотрудничать с The New York Times. Он написал, что кампания по сбору ДНК была «частью [самой] всеобъемлющей и бесцеремонной системы биометрической слежки из когда-либо реализованных».

Интерес Кеннета Кидда к Китаю зародился в 1980‐х годах, когда он впервые посетил эту страну. Ученый получил известность в области генетики благодаря исследованиям роли географии в генетической вариабельности человека. Кидд даже открыл ген, связанный с исследовательским поведением и поиском новизны.

Немногие ученые со стороны имели возможность самостоятельно составить генетическую карту этнических групп на территории Китая. Им приходилось сотрудничать с китайскими специалистами, которые так или иначе часто были подотчетны властям.

В 2010 году Кидда пригласило в Китай местное Министерство общественной безопасности. В этом не было ничего необычного: Кидд сотрудничал с правоохранительными органами по всему миру, помогая раскрывать преступления при помощи криминалистических экспертиз.

В Китае к нему обратилась главный криминалист Института судебно-медицинской экспертизы при Министерстве общественной безопасности Ли Цайся. Она заинтересовалась его генеалогическими исследованиями и попросила провести одиннадцать месяцев в качестве приглашенного исследователя в его лаборатории в Йеле. Кидд рассказывал NPR (Национальное общественное радио), что «на первых порах» просьба не вызвала у него никаких опасений.

Как ученый, работающий в правоохранительных органах, Ли Цайся обладала доступом к базе ДНК этнических меньшинств Китая – уйгуров, казахов и кыргызов.

«Она [Ли Цайся] утверждает, что образцы были взяты при задокументированном информированном согласии, – говорил Кидд в интервью NPR. – На каком основании я должен в этом сомневаться?»

Год прошел в продуктивной работе. Кидд внес ДНК уйгуров в свою глобальную базу данных. Затем они написали безобидно выглядящую статью, опубликованную в июльском номере престижного журнала Forensic Science International: Genetics за 2016 год. Мунстеръелм и другие эксперты полагали, что Кидд льет воду на мельницу национальной стратегии Китая по документированию генетической информации представителей этнических меньшинств страны. Начиная с 1990‐х годов Китай сделал документацию генетических данных одним из своих приоритетов, нуждаясь в мифологии, которая убедила бы китайский народ, что в генетическом смысле он принадлежит к одной семье, связанной кровным родством.

«На сегодняшний день полиция всего мира пользуется секвенаторами Thermo Fisher. Но в Китае пытаются упростить всю эту технологию до минимального числа маркеров, чтобы иметь возможность просто различать ханьцев и уйгуров», – говорил мне Мунстеръелм.