Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии

Одной из его излюбленных тактик было лично прогуливаться по столице, инспектируя город. Он звонил в полицию, сообщая о чрезвычайной ситуации, а потом с любопытством ожидал приезда сотрудников, отсчитывая движения секундной стрелки на своих часах. Он хотел, чтобы полиция работала оперативнее, с большей отдачей, энергичнее.

[ ]

«Однажды мне позвонили из местной администрации», – вспоминает Майсем. Это был сентябрь 2016 года, примерно через неделю после того, как Чэнь Цюаньго занял пост в Синьцзяне.

«Пожалуйста, приходите. У нас сегодня важный разговор», – сказал чиновник.

«Обычно я ходила в местную администрацию вместе с мамой, – рассказывала мне Майсем. – Но в тот день пошла одна, так как мама плохо себя чувствовала». Когда Майсем вошла в здание администрации, почти все знакомые ей студенты-уйгуры, обучавшиеся или жившие за границей, уже были там. Дождавшись своей очереди, Майсем тоже подошла к мужчине за стойкой.

«Всем вернувшимся из другой страны необходимо явиться в центр перевоспитания, – сообщил ей офицер. – Там будет важное собрание. Вы должны его посетить. Вам придется учиться в этом месте в течение месяца». Офицер не уточнил, что это было за «место».

«Месяц?! Я должна вернуться в университет! – возмутилась Майсем. Всего через две недели она планировала отправиться в Турцию, чтобы приступить к завершающему году своей магистратуры. – Вы хотите сказать, что я должна забросить свою настоящую магистратуру, чтобы учить вашу тупую пропаганду?»

Офицер извинился за то, что не владеет никакой дополнительной информацией, и сказал, что никак не может помочь ей вернуться в Турцию вовремя.

Госпожа Гер, их районная надзирательница, тоже присутствовала в здании администрации, наблюдая за всеми приходящими и уходящими. Она отозвала Майсем в сторону. Девушка не знала, хочет ли та помочь или пригрозить ей. Госпожа Гер всегда была вежлива, но доверия не заслуживала.

«Как хорошо, что ты все еще в Китае! Мы всё думали, уехала ты или нет… Грядут большие перемены, – сказала она. – Ты должна помнить, что это не моя заслуга – это заслуга Чэнь Цюаньго. Ходят слухи, что у него большие планы. Не представляю, что будет дальше, но я хотела, чтобы ты услышала это до начала твоего перевоспитания».

Майсем приказали сесть на заднее сиденье машины, чтобы отвезти ее в центр перевоспитания. Ей не позволили зайти домой и взять одежду.

Они проехали мимо старой средней школы Майсем. Затем по ее району. Девушка увидела дом, где раньше жила ее бабушка, и местный парк. Увидела традиционные саманные дома и стену вокруг Старого города Кашгара. Она начала понимать, что совершила серьезную ошибку, слишком быстро сдавшись и подчинившись приказам. Она понятия не имела, куда ее везут.

Через час она это увидела.

Сердце подскочило к горлу.

«Там были солдаты в камуфляже и с оружием. Еще я заметила полицейских в черной спецназовской форме. У них были штурмовые винтовки и огромные палки», – вспоминала Майсем. Позже она опознала в этих палках шипованные дубинки-электрошокеры.

«Я вышла из машины. Это было здание средней школы, но отремонтированное и переделанное во что-то другое. Меня сопровождали полицейские, – рассказывала девушка. – Они проверили меня своими металлоискателями, а затем препроводили к двум черным железным дверям».

Майсем прочла надпись над дверями:

«Защита нашей нации – долг каждого гражданина».

Когда Майсем прошла внутрь, двери неожиданно захлопнулись.

«Я – гражданин. Я люблю свою страну. Я сделаю свою страну великой», – гласил лозунг на стене.

«Мне стало ясно, что назначение этого места – приобщить всех „отсталых“ людей к современному образу жизни, чтобы такие, как я, не стали террористами».

В конце коридора была еще одна дверь. Внезапно она открылась, и оттуда выскочил сотрудник полиции.

«Идемте, идемте», – приказал он.

Майсем вошла в жутковатый вестибюль, где дежурила секретарша, а в каждом углу располагались камеры видеонаблюдения.

«Почему районная администрация направила меня сюда? – спросила она. – Что я должна делать?»

«Не задавайте вопросов. Сядьте здесь и ждите», – огрызнулась секретарша.

Через десять минут в вестибюле появились несколько десятков пожилых, хорошо одетых мужчин и женщин в сопровождении охранников.

«Что это все значит?! – кричала пожилая женщина в украшениях, явно надетых напоказ. – Вы знаете, кто я?! Мой муж работает на вице-губернатора!»

У входа в комнату стояло около десяти спецназовцев в черной форме. Один из них объявил о начале «курса политического перевоспитания», принудительной индоктринации, которая будет проходить в центре перевоспитания и длиться шесть часов в день. Толпа пришла в ярость.

Один из офицеров крикнул, чтобы все замолчали.

«У нас проблема, – объявил он толпе. – Здесь становится грязно. Мы должны навести порядок. Кто хочет стать добровольцем?»

Несколько молодых женщин вызвались убирать со столов и мыть пол в надежде, что это принесет им благосклонность полиции. «Ты! – сказал офицер, выуживая Майсем из толпы, в которой было около пятидесяти человек. – Ты, похоже, здесь самая молодая! Сможешь помыть окна».