Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии

Соединенные Штаты, полагает Гритенс, могли недооценить скорость и масштабы распространения китайских систем «Безопасного города». «Мы точно не знаем, сколько таких программ развернула Huawei и в каком количестве стран», – написала она. В своем собственном отчете Huawei утверждала, что систему установили в 700 городах в ста странах и регионах.

«Вероятно, в реальности это число находится в диапазоне между 52 странами, оценкой одного западного аналитического центра в 2019 году, и заявленными компанией Huawei ста странами, что, возможно, является маркетинговым преувеличением», – заключила Гритенс.

Но, какой бы ни была реальная цифра, авторитарные лидеры вскоре начали использовать системы Huawei для подавления своих противников.

На совещании по вопросам безопасности в мае 2019 года правительство Узбекистана объявило о заключении контракта с Huawei на установку системы «Безопасный город» из 883 камер видеонаблюдения в Ташкенте для – настоящий оруэлловский новояз! – «цифровизированного решения политических вопросов». В августе 2019 года The Wall Street Journal сообщила, что техники Huawei помогли властям Уганды получить доступ к страницам фейсбука и телефонам оппозиционных блогеров, критиковавших президента.

Huawei, как и всегда, отвергла эти обвинения. Однако компания признала, что не принимает во внимание этические и гражданско-правовые последствия продажи своих технологий авторитарным правительствам.

«Huawei разрабатывает технологии, а не государственную политику. Этим занимаются политики и законодатели», – заявил директор подразделения Huawei в Южной Африке. Это эквивалент фразы «Мы всего лишь производим и продаем оружие, а не стреляем из него», призванной избежать разговора о проблемах морали.

Многие из стран с низким и средним уровнем дохода, которые присоединились к китайскому проекту «Один пояс и один путь» в надежде, что он станет альтернативой американскому вмешательству в их внутренние дела, осознали, что столкнулись с другой проблемой: долговой ловушкой по китайским кредитам.

С 2010 года экономический рост Китая резко снизился. Ему не хватало средств для управления крупными внутренними инфраструктурными проектами, а также для поощрения стран, желающих получить его технологии или инженерные разработки. Китайская «дипломатия долговой ловушки», как ее позже окрестили, стала новой отличительной чертой проекта «Один пояс и один путь».

«В рамках своей инициативы „Один пояс и один путь“ стоимостью 1 трлн долларов Китай поддерживает инфраструктурные проекты в развивающихся странах со стратегически важным расположением, зачастую предоставляя им огромные кредиты. В результате страны попадают в долговую ловушку, которая делает их зависимыми от Китая», – писал Брахма Челлани, выдающийся индийский геополитический стратег, придумавший термин «дипломатия долговой ловушки». Он считает, что «Один пояс и один путь» был разработан не для поддержки местных экономик, а для обеспечения Китаю доступа к природным ресурсам и рынкам сбыта для китайских «дешевых и некачественных экспортных товаров»: «Во многих случаях Китай даже присылает своих строителей, минимизируя количество создаваемых рабочих мест».

Эквадор набрал китайских кредитов на сумму в 19 млрд долларов. Они пошли на строительство мостов, автомагистралей, ирригационных систем, школ и, что самое главное, крупной дамбы ГЭС под названием «Кока Кодо Синклер», которая была призвана решить проблемы дефицита энергии и вывести страну из нищеты. Эквадор согласился погасить многие кредиты нефтью, а не наличными, отдав на откуп Китаю 80% своего нефтяного экспорта. Китай получил эту нефть с дисконтом и смог заработать на ее перепродаже.

Через два года после открытия дамбы Эквадор сотряс скандал. «Оборудование плотины покрыто тысячами трещин. Водохранилище забито илом, песком и деревьями. Единственный раз, когда инженеры попытались запустить плотину на полную мощность, она вырубила национальную электросеть», – сообщала газета The New York Times в декабре 2018 года. Тем временем Эквадор ломал голову над тем, как выкачать достаточно нефти, чтобы погасить свой долг перед Китаем. Он проводил бурильные работы глубоко в тропических лесах Амазонки, и без того страдающих от вырубки, урезал расходы на социальное обеспечение и закрыл государственные учреждения.

«Стратегия Китая ясна, – сообщил министр энергетики Эквадора The New York Times. – Они берут страны под свой экономический контроль».

Китай повсеместно оказывал нещадное давление на бенефициаров «Одного пояса и одного пути», которые отказывались подчиниться его политической воле.

Рост китайского влияния спровоцировал волну народного негодования в Казахстане – стране на северо-западе от Синьцзяна, имеющей для Китая стратегическое значение, с 18‐миллионным населением и богатыми запасами нефти.