Государыня

   — О чём ты говоришь, пан Сапега? Это воля не только государя, но и всех властных, — в сердцах произнёс Радзивилл.

   — А ты подумай, подумай, вельможный пан, сдержи свой порыв и послушай меня.

Иван Сапега осмелился взять гетмана за локоть и мягко, но настойчиво, попытался увести его к берегу реки.

Глава девятнадцатая. ПРИМИРЕНИЕ

После разговора с Иваном Сапегой Николай Радзивилл передумал влиять на Елену жёсткими мерами, как того требовал государь. У него лишь на миг промелькнуло желание окружить становище воинами и заставить Елену следовать в Вильно. Он осудил себя за это побуждение, потому как увидел последствия такого шага. Елене ничего не стоило поднять на защиту своей чести полусотню своих ратников, и Радзивилл не был уверен, что его сотня одолеет русских. Да, их меньше наполовину, но такие воины, как у Елены в полусотне, способны выстоять против его сотни и даже укоротить ей руки. Поэтому Радзивилл после здравого размышления и совета Ивана Сапеги отправил гонца в Вильно с наказом просить государя приехать к Елене в Новогрудок.

   — Умоляй его на коленях, если заупрямится, иди к канцлеру, — велел Николай гонцу.

Воин мчался в Вильно весь вечер и всю ночь и добрался до Нижнего замка на другой день. Однако попал он к великому князю не тотчас, как приказал гетман, а прежде побывал у канцлера Монивида. Причина была проста: он служил канцлеру, а не государю. Выслушав гонца, Монивид отправил его к великому князю:

   — Иди и уведоми государя сам. В таких делах я ему не советник.

На самом деле прозорливый канцлер усмотрел в действиях великой княгини не простой каприз женщины, а нечто значительное, несущее угрозу великому Литовскому княжеству. Когда гонец покинул палаты канцлера, он сей же миг послал слуг к епископу Войтеху, графу Хребтовичу и гетману Гоштольцу. Он звал их на неотложный совет. В поступке Елены Монивид увидел бунт не только против супруга, но и всего великокняжеского двора. Он счёл, что Александр должен немедленно отправить в Московию послов с заявлением о том, что подобное поведение Елены даёт великому князю право на расторжение супружеских уз. Монивид знал, что не только он, но и всё правительство Литовского князя тяготится брачной связью Александра с Еленой. Литва, по его мнению, была лишена свободы действий на восточных рубежах державы. Знал он также, что вольные гетманы и шляхтичи порубежных с Русью воеводств оказались лишёнными возможности делать набеги на города и селения россиян. Знал Монивид и о том, что, совершая набеги, литовцы добывали богатые трофеи, уводили россиян в полон, потом продавали их в рабство. К тому же до Елены Монивида радовало то, что западные земли Руси жили в постоянном страхе перед Литвой.

Супружество Александра и Елены, заключение мирного договора в связи с этим брачным союзом положило конец набегам литовцев. В Литве нарастало недовольство великим князем и радой. По этой причине канцлер Монивид и многие вельможные паны в тот же день после отъезда Елены настаивали лишь на том, чтобы послать в Москву посольство с грамотой о расторжении брака. Горячее всех требовал того епископ Войтех. Узнав о том, что Елена покинула Вильно, он сразу пришёл в покои великого князя и заявил:

   — Сын мой, государь, тебе пора понять, что русская схизматичка никогда не будет верной супругой. Пусть она едет куда угодно, хоть в свою Московию, это только приближает твою свободу. А мы найдём тебе достойную государыню–католичку в Венгрии или в Германии.

Александр выслушал епископа молча, ни слова не произнеся в ответ. Перед его взором стояла гневная и гордая Елена. В этот час он был трезв и понимал, каким бесценным даром наградил его Всевышний, как прекрасна и умна его супруга. Никто из его придворных княгинь, графинь, гетманш не шёл ни в какое сравнение с его царственно величавой Еленой.

Дворецкий барон Кориат, видя отрешённость государя, попытался вернуть его на «землю» и поставил перед ним поднос с серебряным кубком, наполненным крепким хмельным.

   — Батюшка великий князь, душа твоя почернела от горя и негодования. Омой её светлым мёдом. — Александр не замечал кубка. Кориат настаивал: — И лицом ты исподобился. Нельзя так, сердешный. Выпей и полегчает.

Лицо Александра потемнело, кулаки сжались. В какой раз он понял, что всё его окружение желает лишь одного: чтобы он поскорее спился. Александр смахнул со стола кубок, стукнул кулаком и крикнул:

   — Гетмана Радзивилла ко мне немедленно!

Дворецкий Кориат стрелой вылетел из покоя, и через несколько минут в него вошёл Николай Радзивилл.

   — Слушаю, мой государь, — произнёс он.

   — Повелеваю тебе взять сотню воинов и мчать следом за государыней. Останови её и верни в Вильно! Христом Богом проси! Да бойся моего гнева, если не исполнишь повеления!

   — Государь, я не обещаю, что сумею вернуть великую княгиню, — нашёл в себе силы возразить гетман.

   — Вернёшь! Возьми две сотни воинов и не серди меня!