Готамерон. Часть I (СИ)

Гримбальд застыл у входа в арку. Этот тоже помнил Грога. Даже более того, знал о нем что-то! Вперив в наемника вопрошающий взгляд, Гримбальд шагнул ему навстречу. Дистенза подошел к нему вплотную и, положив руку на плечо, заставил повернуться к частоколу спиной.

— Теперь я глава охраны домена. Я решаю, кого пропускать на поля, а кого пускать по кругу. Если не хочешь, чтобы парни отправили тебя в кругосветное путешествие, советую исчезнуть.

— Где Грог? — сквозь зубы произнес Гримбальд. — Что вы с ним сделали?

— Хотел бы я «что-то» с ним сделать, — спокойно и с улыбкой ответствовал наемник. — Этот трус сбежал. Испугался гнева господина. Возможно, он мертв, возможно, уплыл на материк. На фермах его нет.

— Где Грог? — еще раз, не меняя тона, перепросил Гримбальд.

— Вот заладил! — вмешался Брик, махнув висящей на перевязи рукой. — Погиб твой приятель. Он и еще трое парней ушли на север две недели назад потрошить какой-то склеп. С тех пор их никто не видел.

Гримбальд перевел одновременно испуганный и озлобленный взгляд на Дистензу, надеясь услышать опровержение ужасной истории, но глава охраны домена его огорчил.

— А неделю назад сгинула хозяйская дочь. Ускакала следом за ними, — добавил наемник, стирая кровь с нижней губы. — Надеюсь, эту ржавую суку мы больше не увидим.

— Да не смотри ты так на нас. Это правда! Я был с ними в тот день, — добавил Брик, поглаживая правую руку, — и тоже мог сгинуть, если бы один засранец не пустил мне стрелу в плечо. Не знаю, что с ним стало теперь, но золотой у алтаря я за него оставил.

— Все знают, что ты большой добряк, Брик, — кивнул его одноглазый приятель, хлопнув заскулившего наемника по больному плечу.

В надежде вернуть разговор в прежнее русло, Гримбальд подошел к Брику и, сцепив руки перед собой, точно в молитве, кротко спросил:

— Куда они пошли? В какое место на севере? Где эта пещера? Скажите, пожалуйста.

— Никто не знает, парень, — терпеливо ответил Дистенза, вновь положив ему рук на плечо. — Об этом ведает лишь господин, но даже не вздумай его беспокоить.

— Позвольте мне с ним поговорить!

— Парень, — уже без улыбки произнес глава охраны домена, — мы сейчас с тобой так вежливо болтаем только потому, что от тебя на фермах ни разу не было проблем. Уходи по-хорошему, иначе Олаф и Брик тебя проводят, а когда они провожают, маленькие мальчики обычно плачут.

Барток, все это время пивший джин в стороне, разом оживился и подскочил к нему.

— Да, Гримбальд. Пойдем-ка в лагерь, — поддержал охотник, бережно потянув его за руку. — Я хоть и не маленький, но плакать не хочу.

— Слушай своего друга, — добавил Олаф, брезгливо осмотрев его с ног до головы. — Проспись сперва, а то выглядишь так, словно тебя в темнице гноили.

Дальше задавать вопросы было небезопасно. Да и бесполезно о чем-то разговаривать с наемниками. В охрану к Лендлорду обычно брали самых тупых и жестоких рубак, чтобы меньше думали и больше работали кулаками. Одно он теперь знал точно — за толпой этих выродков есть человек, который может ему помочь. Чтобы начать поиски друга он должен сперва проникнуть в усадьбу и добраться до Орвальда раньше, чем наемники доберутся до него. Вот только как это сделать…

В лощину они вернулись порознь. Барток всю дорогу жаловался на нищету, оправдывал свой поступок скаредностью отца, быстро забыв, что Вульфгард подарил ему дорогой лук, проклинал какого-то алчного Палтуса, и выражал соболезнования по поводу кончины Грога. К концу пути Гримбальд так от него устал, что на подъеме громко застонал, схватился за живот и без лишних слов направился в ближайшие кусты. Барток правильно его понял и не стал ждать, пообещав бутыль крепкой настойки по возвращению в лагерь.

Избавившись от хвоста, Гримбальд направился к скалам. Оттуда по краю лощины он добрался до каменных круч, за которыми начиналась тропа рудокопов. Остановившись там, он выпил воды и проглотил кусок вяленого мяса, а затем пошел наверх. Каменистая дорога, петлявшая межу голых утесов, огибала срединную долину с юго-запада и вела на высокогорные пастбища, где тоже стояли фермы. Вокруг было сухо и прохладно. По краям дороги рос чертополох и репей. Иногда в тени скал попадались зеленые поляны, заросшие молодым лисохвостом. Камни под ногами хрустели как сухие ветки, рассыпаясь и скатываясь вниз. Ступенчатые утесы с высохшей растительностью, возвышались по обе стороны дороги. Чем выше он поднимался, тем просторнее и холоднее становилось вокруг.

Наконец, когда сумрак лощины окончательно растаял, каменные тиски утесов расступились. Тропа выпрямилась. Здесь над долиной во множестве цвел маквис и сорные травы. Долина теперь лежала далеко внизу, укрытая полями незрелой пшеницы, раскинувшимися до самого горизонта. На другом ее конце в молочной дымке зеленел лес, за которым бесформенной громадой поднимались скалы. Противоположный край каменной чаши, на краю которой они с отцом когда-то жили, находился в сотне миль к северо-востоку. Где-то там, через леса к подвесному мосту тянулся старый торговый путь, по которому две недели назад ушел Грог.