Готический роман. Том 2

Никаких признаков, указывающих на то, что здесь живет еще кто-то кроме Инге, Карл не обнаружил, но разлитая по квартире атмосфера покоя и благополучия никак не соответствовала предполагаемой тоске одиноких женских ночей. Карл знал, что Инге начисто лишена легкомысленной склонности к однодневным любовным интрижкам, – как же жила она все эти годы, неужто ни с кем не делила стол и постель?

Не найдя ответа на свой вопрос на кухне, он пустился в дальнейшее путешествие по пустой беззащитной квартире, которая когда-то служила ему прибежищем. Еще вначале, как только он поднялся из трапезной в коридор, его наметанный глаз зарегистрировал новую дверь в торцовой стене, там, где в былые времена короткий лестничный марш обрывался заградительной стальной пластиной. Теперь мраморные ступени были отремонтированы, пластина убрана, и на ее месте поблескивала обитая кожей дверь.

Карл направился к ней, Ральф припустил впереди, весело помахивая хвостом, – словно его ожидало там что-то приятное. Дверь отворилась с одного толчка мягко и бесшумно – в зыбком свете заоконных фонарей Карлу открылся отлично оборудованный гимнастический зал. Чего-чего, но этого он никак не ожидал. Посверкивали хромом хитроумные тренировочные приборы, над горизонтальной стойкой, где выстроились гантели всех размеров, висели кожаные пояса для поднятия тяжестей, а на торцовой стене красовалась мишень, не любительская, а настоящая, профессиональная, похожая на ту, на которой они тренировались в ливанском лагере. Карл подошел поближе и осветил мишень фонариком – она была многократно прострелена, причем следы пуль кучковались вокруг яблочка.

Карл оглядел зал – в застекленной нише, притаившейся в углу за дверью, стояли два охотничьих ружья, а на полке рядом с ними посверкивала вороненой сталью новенькая «Беретта» последней конструкции. Он протянул было руку, чтобы проверить, хорошо ли оружие ухожено, но стеклянная дверца не поддалась. Она несомненно была заперта, хоть на окаймляющей стекло металлической раме не было видно никаких признаков замка. Вспомнив пристрастие рода Губертусов к потайным пружинам и секретным затворам, Карл усмехнулся и оставил обследование маленького арсенала до лучших времен.

Однако само наличие его в сочетании с мастерски простреленной мишенью слегка озадачивало. Кто-то методично тренировался здесь, причем явно не для того, чтобы увеличить меткость, увеличивать которую было некуда, а чтобы не потерять сноровку. Карл представил себе Инге с пистолетом в руке, – вышло не так уж плохо, – рука у нее несомненно твердая, и глаз точный. И все же что-то мешало ему поверить, что это она так классно изрешетила мишень. Да и к чему бы ей?

Но если не она, то кто же? Он отворил дверцу стенного шкафа, на нижней полке стояли две пары спортивных туфель, обе размера Инге, на крюках висели тренировочные майки и синий купальный халат. Карл поднес к носу махровый рукав, – от него пахло то ли хорошим мылом, то ли дезодорантом.

Карл медленно прошелся по залу, выхватывая лучом фонарика разные углы и закоулки, но ни один не выдал ему свою тайну. Неужто Инге построила и оборудовала все это для себя одной? Он снова вернулся к шкафу и еще раз обследовал обе пары спортивных туфель, – может, одна из них принадлежит ученой феминистке? Карл представил себе маленькие профессорские ноги, уверенно ступающие по плитам красного зала, – нет, маловероятно, у нее размер гораздо меньше, чем у Инге. А если бы она даже тренировалась в этом зале, что это меняет, о чем говорит?

Ральф неотступно следовал за Карлом, то и дело выискивая новые способы выражения своей собачьей преданности.

– Что мне толку от твоих восторгов, друг, – упрекнул его Карл, утирая со щеки очередную порцию любовной слюны, – если ты молчишь о главном? Кому еще ты лизал руки, пока меня здесь не было?

Вместо ответа Ральф вдруг навострил уши и с лаем бросился в коридор, призывно оглядываясь на Карла. Он явно приглашал дорогого гостя поспешить вместе с ним навстречу хозяйке, чтобы поскорей сообщить ей радостную новость. Но Карл разочаровал верного пса, – он не только не пустился вслед за ним, но еще отгородился от него дверью, которую, впрочем, прикрыл не плотно, а оставив узкую щель.

Он погасил свет в зале как раз вовремя, – в кухню с шумом ввалились все три дамы-распорядительницы экскурсии и, не обращая внимания на возбужденный визг Ральфа, увлеченно продолжали затеянный раньше спор. Громче всех настаивал на чем-то простонародный голос билетерши:

– …я вас уверяю, я ведь, когда раздаю свечи, всегда считаю!

– Милая фрау Штрайх, даже вы могли ошибиться, – утешительно проворковала фрау профессор. – Особенно когда народу так много, как сегодня.

– Уверяю вас, уверяю! – заволновалась фрау Штрайх, повышая регистр. – Один человек остался в подвалах! Я ведь, когда раздаю свечи, всегда считаю!

Карл сообразил, что речь идет о нем.

– Я не сомневаюсь, что вы точно сосчитали свечи, – Инге, как всегда, владела ситуацией. – Но могли ли вы сосчитать всех выходящих…