Готический роман. Том 2

…особенно при такой прорве народу! – подхватила Вильма. И тут же добавила почти сердито:

– Ну что вы стоите, как чурбан, Инге? Боком повернитесь, боком! Тяните подол на себя, фрау Штрайх! Видите, верхний крючок заело, я уже ноготь сломала, никак не расстегну.

«Вот зачем они здесь, – догадался Карл. – Помогают Инге выбраться из золотого платья!»

Наступило напряженное молчание, после чего крючок, вероятно, расстегнулся, и мысли Вильмы потекли в более приятное русло:

– Мне кажется, экскурсия сегодня удалась на славу!

Тут Ральф громко ворвался в беседу, требуя, чтобы его наконец выслушали, и Карл возблагодарил всевышнего за то, что людям не дано понимать собачий язык. Напрасно пес надрывался, искренне желая донести до любимой хозяйки то, что знал он один, – его усердие не было вознаграждено. Беднягу в конце концов выставили в коридор, чтобы не мешал разговаривать, и кухонная дверь захлопнулась. Так что конца беседы, посвященной исчезнувшему из общего строя злоумышленнику, Карлу подслушать не удалось. По всей вероятности, было решено, что фрау Штрайх попросту обсчиталась, потому что спустя несколько минут, щедро оркестрованных обиженным скулежом Ральфа, два женских силуэта спустились с крыльца и устремились к чуть поблескивающему в сумраке силуэту автомобиля. Взревел мотор, распахнулись и затворились ворота, и Карл, наконец, остался наедине с Инге.

Наедине, если не считать Ральфа.

Марта

Марта давно потеряла счет времени – сколько она уже торчит, как нищая попрошайка, у своих собственных ворот, перед запертой дверью собственного дома? От этого стояния ноги затекли и пальцы онемели, стали совсем нечувствительные. А коленки и того хуже, коленки что-то стали ее подводить, – чуть она постоит лишнее, как они подкашиваются, не хотят ее держать, хоть падай на месте. А ведь она сильно похудела за последний год, и живот у нее опал от строгой жизни в Карштале, от вареных овощей и постных обедов без мяса и шпека.

Мысль о шпеке внезапно обожгла небо обильным потоком хлынувшей в рот слюны, вкус которой Марта, казалось, забыла навсегда. Она отогнала от себя соблазнительное видение чуть скользкого, розоватого, с бордовыми прожилками бруска сала и тяжело плюхнулась на крыльцо, не в силах больше стоять. Однако холод каменных плит крыльца быстро пробрался сквозь тонкую ткань юбки и снова поднял ее на ноги. Тогда она решила попробовать медитацию. Осторожно оглядевшись, не следят ли за ней соседи, она обогнула дом и вошла в сад, но тут же сама на себя рассердилась – или она не имеет права входить в свой собственный сад? Для медитации она выбрала старую вишню, которая пару лет назад перестала плодоносить из-за какой-то неопознанной болезни, и прислонилась спиной к ее шершавому стволу.

Конечно, это было совсем не то, что прислониться к гладкому стволу секвойи в карштальском парке, но ведь к секвойе они ходили не для медитации, а для общения с космическими силами. А для медитации и вишня сойдет.

Марта сложила ладони корыточком, закрыла глаза и попробовала погрузиться и раствориться – для этого нужно было думать о чем-нибудь отвлеченном, вроде дороги на Сириус. Марта долго не могла сосредоточиться, пока ей наконец не удалось подвесить под веками эту дорогу в виде радужного моста, переброшенного с одного края неба на другой. Вокруг моста кружились облака и планеты, а она под музыку шагала по радужным дугам, крепко держа Клауса за руку. И это было замечательно.

Но самым замечательным было то, что за другую руку ее вел тот самый Юрген, которого Мастер назначил ей в мужья в начале ее жизни в Карштале. Это было славное время – все были добры к ней, а по ночам после прощальной молитвы Юрген ждал ее в постели. Он каждую ночь щипал и гладил ее, приговаривая: «Ну и задница! Чистое сало!», и ей было хорошо. Но через три месяца Мастер вызвал Марту к себе и объявил, что Юрген ей больше не нужен, потому что накопленной ею эротической энергии уже достаточно для космического перехода.

Марта еще не была тогда такой усталой, как сейчас, и она первое время упрямо поджидала Юргена после вечерних церемоний в надежде уговорить его хоть разок еще с ней переспать. Но он каждый раз вырывался из ее цепких объятий, отталкивал ее и убегал, потому что Мастер отправил его к притворщице Ренате, которая ночи напролет с воплями бегала по парку в чем мать родила, утверждая, будто у нее в икрах открылись непереносимые судороги. Тогда и Марта обнаружила, что у нее открылись судороги не только в икрах, но и в щиколотках, но Мастер не вернул ей Юргена, а прописал строжайшую диету, от которой ей скоро стало все равно, будет она спать с Юргеном или нет.