Готланд Эрманариха: остроготы в Восточной Европе на рубеже Древности и Средневековья

Видимо, также далеко не случайно в Скифии изменяется даже готский именослов, в котором наряду с германскими присутствуют и явно негерманские, в том числе, возможно, иранские и славянские имена[868]. На наш взгляд, они отражают сложные и неоднозначные этногонические процессы в Восточной Европе в эпоху остроготского доминирования, пик которого приходится на «эру Эрманариха». Именно в понтийском регионе появляется этноним «гот» (“*Gutans”), который здесь приобретает не только новое звучание (“Got(th)”, но и во многом новое этническое содержание по сравнению с североевропейскими «гутонами» (“Gutones”) более ранних античных авторов I—II вв.[869] Если тогда они были, по словам Клавдия Птолемея, “έλάττονα έθνη” — «малым народом» (Geogr., III.5.8), то в Причерноморье в ходе «Скифских» войн III в. они постепенно превратились в «большой народ». Данные античной литературной традиции и археологии позволяют говорить о возникновении новой этнической общности, за которой у античных авторов далеко не случайно закрепилось новое имя, производное от старого этнонима «гутоны». Напомним, что в античной традиции впервые оно зафиксировано под 269 г. в титулатуре римского императора Клавдия II, принявшего победный титул “Gothicus”. В Причерноморье оформляются новые готские племенные названия, вероятнее всего, связанные с географическими особенностями вмещающих их ландшафтов: «гревтунги» — «люди степей или песков» (“Greutungi” Аммиана Марцеллина, “Gruthungi” Клавдия Клавдиана ← гот. “*griutuggōs”) = «остроготы» (“Ostrogothi” — из “Austrogotae”, это название связано с востоком, солнечным восходом), а также «тервинги» — «люди лесов» (“Tervingi” ← гот. “*taíirwiggōs”) = «везиготы»[870]. Сам факт появления и распространения этих этнонимов свидетельствует о новом этапе готского этногенеза. С другой стороны, весьма показательно, что уже к началу V в. этнонимы «гревтунги» и «тервинги» выходят из употребления, поскольку с исторической арены сходят их носители в Причерноморье. С этого времени на Западе их потомки известны как остготы и вестготы. Для понимания особенностей этногенеза готов на их второй, причерноморской «родине» представляется важным заключение X. Вольфрама, опирающееся на более ранние разработки Р. Венскуса и Р. Хахмана — «эмигрировали и становились основателями новых этносов не целые народы, а носители тех традиций, которым сопутствовал успех»[871]. Роль гегемона, которую готы играли в отношении восточных германцев и других народов эпохи Великого переселения, настолько очевидна, что даже спустя пару веков Прокопий Кесарийский не ставил готов в один ряд с вандалами, гепидами, ругами, скифами[872]. Поэтому вряд ли можно полностью согласиться с П. Хизером, утверждавшим, что готы до поселения на территорию Империи еще не были народом, обладавшим своей «национальной» идентичностью, но лишь неоднородной массой самых разных этнических и социальных элементов[873]. Внешнему наблюдателю, каким был, например, Аммиан Марцеллин, они представлялись как “gentes Gothorum” — «племена (народы) готов» (XXXI.3.8). Весьма показательно, что при обозначении двух ветвей готов — остроготов и везиготов по отдельности — Иордан использует термины “familia” (Get., 42) и “gens”, а для всей совокупности готов — термины “populus” (Get., 98) и “societas” (Get, 130)[874]. Последние указывают, что, не смотря на разделение на две ветви, для него они представляли некую этническую общность или даже народ — “populus”. Как известно, в «Готской Библии» для ее обозначения Вульфила использовал слово “þiuda” — народ. С другой стороны, и облик Черняховской культуры IV в., несмотря на наличие в ней ряда локальных особенностей, явно свидетельствует об известной гомогенности материальной и духовной культуры восточноевропейского населения, оказавшегося под властью готов. Весьма высокая степень ее унификации и даже стандартизации в годы правления Эрманариха может рассматриваться как объективная мера этой этнополитической общности.