Говори и ты

'

Из книги Die Niemandsrose Роза никому

* * *

В них была земля, и

они рыли.

Они рыли, и рыли, и так

проходил их день и их ночь. И они не хвалили бога,
он, слыхали они, так хотел,
он, слыхали они, это знал.

Они рыли и слыхом не слыхивали;

не мудрели и песен не знали,
не слагали наречия.
Рыли.

И спустилось затишье, и сменилось бураном,

и все моря пришли.
Я и ты и червяк роем в грунте песчаном,
и спетое скажет: роют.

О кто, о некто, никто, ты — куда же,

если некуда было податься?
О, ты роешь, я рою, я к тебе, и пусть наше
кольцо пробудится на пальцах.

* * *

С вином и с потерянностью,

с их убыванием:

я гнал верхом через снег, слышишь,

я бога гнал вдаль — вблизь, он пел,
последней
была эта езда через
человеко-плетни.

Они сгибались, когда

слышали нас над собой, и
писали, и
перевирали наше ржание
на одно из
своих ображённых наречий.

* * *

У обеих рук, там,

где у меня росли звёзды, всем
небесам далеки, близки
всем небесам:
Какая
там явь! Как
раскрывается мир перед нами, сквозь
и через нас!

Ты там,

где твой глаз, ты там,
вверху, там,
внизу, я
найду выход.

О, эта блуждающая, пустая,

гостеприимная середина. Отделившись,
я выпаду на долю тебе, ты
на мою долю выпадешь, друг другу
выпав из рук, мы видим
насквозь:

Одно

и то же
нас
потеряло, одно
и то же
нас
позабыло, одно
и то же
нас — —

* * *

Немые запахи осени. Астра, без

надлома, прошла
между родиной и бездной сквозь
твою память.

Чужая потерянность, став

фигурой, была рядом, и ты
почти
жил.

Псалом

Кто нас вылепит снова из земли и из глины — никто,

отпоёт наш прах.
Никто.

Хвала тебе наша, Никто.

Для тебя мы
станем цвести.
Прямо напротив
тебя.

Ничто

были, есть мы и будем,
и будем цвести:
ничему, ни-
кому роза.

С

пестиком души светлей
и пустынною тычинкой,
с венчиком багровым
от пурпурного слова, слово мы пели
над, о над
тёрном.

Химия

Молчание, как варёное золото, в

обугленных
руках.

Серый, большой,

как любая потеря, близкий
образ сестры:

Все имена, все вместе со-

жжённые
имена. Сколько
золы для благословения. Сколько
обретённой земли
над
лёгкими, такими лёгкими
кольцами
душ.

Большие. Серые. Бес-

примесные.

Ты, тогда.

Ты с бледной,
раскушенной завязью.
Ты в потоке вина.

(Не так ли — и нас

отпустил ход этих часов?
Пусть,
хорошо, что мимо умерло твоё слово.)

Молчанье, как варёное золото, в

обугленных, обугленных
руках.
Пальцы, тоньше дыма. Как венцы, венцы воздуха
на — —
Большие. Серые. Следов не
имущие.
Цар-
ские.

* * *

Это уже не

та
на время опущенная
с тобою в твой час
тяжесть. Эта
другая.
Это вес, отстраняющий пустоту,
что ушла бы с
тобой.
У него, как у тебя, нет имени. Может быть,
вы — одно. Может быть,
и меня ты однажды назовёшь
так.