Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

– Это что еще за чудо такое – алмыс? – Иван Младший заинтересованно смотрел на алтайца.

Слушать ответ Матвей не стал, не успел еще забыть рассказ Аржана про алтайского охотника и его жену. Устроился поудобнее на лежаке из лапника, бросив на него сверху овчинку, и закрыл глаза. Спать после сытного горячего ужина хотелось отчаянно, и Матвей уже проваливался в сон, когда к нему подсел Аржан.

– Матавей, ты решил, что делать с бандитами этими?

Матвей открыл глаза и серьезно глянул на алтайца. Тот смотрел на него выжидательно, но глаза были безмятежны. Что ни решит Матвей, ему все будет ладно.

– В город повезем. Повяжем и повезем. Там Любава, она против них на суде говорить станет.

– А если они драться будут? Они ведь с оружием все.

– Тогда и мы станем. Жалеть их никто не будет.

– Как их брать хочешь?

– Не знаю пока, на месте решим. А ты что думаешь?

В черных глазах Аржана отражались язычки пламени, тени гуляли по лицу, придавая ему мрачноватое выражение.

– Я думаю, их стрелять надо.

– Все бы тебе стрелять… Не можем мы их стрелять. Не мы жизнь давали, не нам ее и забирать.

– А они разве об этом думали, Матавей?

– Я – не они – отрезал Матвей.

Аржан пожал плечами, поднялся и ушел в темноту. Он по привычке спал рядом с конем, положив голову на седло. Совсем скоро лагерь затих, костер прогорел, угли рдели в темноте, отбрасывая красноватые отсветы на спящих вокруг людей. Матвей поднялся, уложил в костер пару бревнышек потолще и пошел к Орлику, привязанному чуть поодаль, на покрытой сочной травой полянке.

Конь всхрапнул, услышав шаги в темноте, узнал Матвея и потянулся к нему с тихим ржанием. Матвей обнял друга, потрепал по шее и уселся в траву, привалившись спиной к теплому сосновому стволу. Сон улетучился куда-то, словно и не слипались недавно глаза. Над горами поднялась луна, заливая тайгу холодным светом и вырисовывая на земле причудливые тени. В ночной тишине то и дело слышались какие-то шорохи и скрипы, где-то в отдалении ухнул филин. Прозрачный сосняк в лунном свете казался сказочным, красные днем стволы сейчас светились серебром и сами будто бы светились изнутри. Красиво. Матвей улыбнулся. На душе у него впервые за долгое время было легко, ведь ему есть теперь куда возвращаться. Снова есть. На дворе почти макушка лета, времени для обустройства впереди еще много. Мужики поставили для них с мамой дом, их дом. Жаль только, не довелось Матвею самому бревна поворочать, укладывая их поудобнее. Он очень хотел сам поставить свой дом. Но дареному коню… а мужики от души постарались, так что грех ему жаловаться. Но уж баню-то он сам поставит, да и сарайки для скота, сенник, летнюю кухню… на своем дворе всех дел вовек не переделать.

– Матавей, вставай, идти пора – Аржан бесцеремонно тряс его за плечо. Матвей открыл глаза. Солнце еще даже не вышло из-за гор, по тайге молоком разлились предутренние сумерки, по земле белой кисеей стелился туман. Поежившись от прохлады, Матвей поднялся и проковылял к озерцу. Выспаться он не успел. ю и в глаза будто песка насыпали, но делать нечего, времени у них немного.

Силантий протянул вернувшемуся к костру Матвею кружку с чаем и кусок лепешки, изрядную стопку которых им в дорогу напекла Авдотья.

– Сегодня нам много нужно пройти, на Аржана вся надежда.

Алтаец, услышав свое имя, кивнул и продолжил сосредоточенно жевать, мужики, тихо переговариваясь, седлали коней. Петро, тоже жевавший лепешку, присел рядом с Матвееи.

– Как думаешь, там они? – в голосе его звучала тревога.

– Не знаю, Петро. Но хорошо бы, чтобы там. Иначе где же их ловить?

– Только бы худого не сделали. А так… пусть уходят.

Матвей дернулся словно от пощечины и уже открыл было рот для отповеди, но передумал. Возразить ему было нечего, и на месте Петро он желал бы того же самого. А Петро продолжил, будто не замечая реакции Матвея:

– Но если они… я жизнь положу, но их изведу. Веришь? – он твердо смотрел в глаза Матвея, и тот кивнул:

– Верю. Мне ли не верить…

Ближе к обеду они перевалили заросший лиственницей гребень и начали тяжелый спуск. Тропа петляла между затянутых белесым мхом стволов, иногда ныряя в неглубокие лога или обходя небольшие заболоченные участки. Там и тут из каменистой земли выпирали могучие корневища и гладкие окатыши, заставляя коней оскальзываться. Да и спешившиеся всадники тоже смотрели под ноги внимательно. Примерно на середине спуска они вышли на небольшую поляну, с которой открывался вид на следующий хребет. Аржан, шедший первым, остановился и сказал идущему за ним следом Силантию, указывая рукой вперед:

– Вон тот хребет перевалим, за ним еще один, и мы на месте.

– Так? – Силантий повернулся к Петро.

Тот с сомнением пожал плечами:

– Не знаю, но вроде так…. Я в этой стороне не был ни разу.

– Ясно. Долго будем идти?

– Завтра к вечеру придем. Последний хребет низкий, троп много, быстро пройдем.

– Откуда знаешь?

– Не я знаю, горы говорят.

Хмыкнув, Силантий вскочил в седло:

– Ну веди… коли горы говорят.

К ночи они забрались на вершину второго хребта. Непривычный к таким переходам Петро сполз с коня и обессилено растянулся на земле.