Грачевский крокодил. Первая редакция

— Только я объ одномъ прошу васъ, проговорила она. — Память у меня плохая, да и не умю я называть всхъ этихъ новыхъ крючкотворовъ, такъ прошу васъ написать мн на бумажк о чемъ я должна говорить и просить, а то я все перепутаю и перемшаю. Только напишите пожалуста покрупне, а то глаза что-то плохо видятъ.

Отецъ Иванъ исполнилъ просьбу.

Какъ только священникъ ушелъ, такъ Анфиса Ивановна въ ту же минуту позаботилась предупредить кучера Абакума что завтра утромъ она детъ къ предводителю, и чтобы поэтому онъ заране натеръ себ табаку и чтобы приготовилъ карету. Но Абакумъ, успвшій уже пронюхать что тутъ дло пахнетъ не табакомъ, а поздкой къ предводителю, у котораго производится всегда отличное угощеніе всмъ прізжающимъ съ гостями кучерамъ, принялся немедленно за приготовленія. Затмъ Анфиса Ивановна сдлала распоряженія о своемъ туалет и вынула изъ комода дюжину тонкихъ носковъ, которые она связала было для судьи за Тришкинскій процессъ, и завернувъ ихъ аккуратно въ розовую бумажку положила на видное мсто чтобы не забыть.

— Говорятъ, вы къ предводителю завтра? спросила Мелитина Петровна входя въ комнату тетки.

— Да, мой другъ, отвчала Анфиса Ивановна. — Ты меня пожалуста извини что я не беру тебя съ собою, но это потому…

— Что вы, что вы! перебила ее племянница. — Къ чему эти извиненія, мн даже и некогда, потому что сегодня мн придется многое сдлать.

— Ну и прекрасно. А то мн придется говорить съ предводителемъ о важныхъ длахъ.

— Что такое случилось?

— Ничего особеннаго… тамъ въ Москв… Отецъ Иванъ просилъ…

— Ахъ, это вроятно по длу о деньгахъ… Я думала что-нибудь другое. Да, кстати, прибавила Мелитина Петровна. — Смотрите, хорошенько расфрантитесь… вы встртите у предводителя большое общество… Я слышала что сегодня должны быть туда исправникъ, прокуроръ и другія служащія лица.

— Ты почему знаешь кто?

— Иногда самыя высокія тайны познаются чрезъ ничтожныхъ людей, такъ случалось и теперь.

Мелитина Петровна всю ночь писала письма, и всю ночь Карпъ видлъ огонь въ ея комнат.

XIII

На слдующій день, часовъ въ девять утра, предъ крыльцомъ Грачевскаго дома происходило нчто весьма необыкновенное. У крыльца толпилась не только вся дворня Анфисы Ивановны, но даже замчалось нсколько бабъ и мужиковъ, а въ особенности ребятишекъ прибжавшихъ изъ деревни. Дло въ томъ что у крыльца запряженная въ шесть лошадей стояла желтая карета, на стоячихъ рессорахъ и на огромнйшихъ колесахъ. Карета эта, помнившая царя Гороха, походила скоре на огромную тыкву, болтавшуюся на какихъ-то крюкахъ прикрпленныхъ къ колесамъ. На козлахъ этой тыквы въ зеленомъ армяк и въ рыжей шляп съ павлиньимъ перомъ возсдалъ Абакумъ и держалъ въ рукахъ цлую кучу вожжей, а впереди форейторомъ на плюгавой пгой лошаденк садовникъ Брагинъ. Для Брагина Абакумъ тоже розыскалъ было какой-то кафтанъ, но старый драгунъ напрямикъ отказался нарядиться въ этотъ балахонъ, и надлъ свой мундиръ съ нсколькими медалями на груди. Костюмъ этотъ хотя и не походилъ на форейторскій, но въ виду торжественности позда не только не портилъ общей картины, но даже нкоторымъ образомъ дорисовывалъ ее. На крыльц стоялъ Потапычъ. На немъ была гороховая ливрея съ нсколькими коротенькими капюшонами, красный воротникъ которой доходилъ до ушей, а на голов огромная треугольная шляпа. Онъ свысока посматривалъ на окружающую толпу, какъ будто сожаля что люди эти такъ мало видли что даже простая карета удивляетъ ихъ, тогда какъ для него все это штука очень обыкновенная. Наконецъ показалась и Анфиса Ивановна. На ней была турецкая шаль одного цвта съ каретой, роскошный чепецъ и барежевое платье такихъ огромныхъ размровъ что старуха едва помщалась на крыльц. Въ рукахъ она держала розовый свертокъ съ носками. Какъ только Анфиса Ивановна показалась, такъ Потапычъ въ ту же секунду ловко подскочилъ къ карет, отворилъ дверку, откинулъ десятка два подножекъ и подсадивъ барыню, снова защелкалъ подножками, махнулъ дверкой и хотлъ было крикнуть пошелъ! но не крикнулъ, потому что сшибъ съ себя дверкой шляпу, которая къ общему удовольствію публики и очутилась подъ каретой. «Скверная примта!» подумала про себя Анфиса Ивановна вспомнивъ разказъ Брагина про Наполеона съ котораго подъ Москвой тоже слетла шляпа. Шляпа однако вскор была надта; Потапычъ взобрался за запятки и уцпившись обими руками за болтавшіеся ремни крикнулъ пошелъ, и поздъ тронулся. Въ воротахъ однако онъ долженъ былъ остановиться, потому что Абакумъ, неимвшій глазъ на затылк, по обыкновенію зацпилъ заднимъ колесомъ за столбъ, и такъ какъ столбъ былъ врытъ прочно, то а не подался, а пришлось относить задъ кареты. Сбжался народъ и экипажъ былъ поставленъ на трактъ.