Граф Сен-Жермен — тайны королей

Грозит вовлечь в свой танец смерти

Всех подданных, имущих власть иль нищих.

И будут властью наслаждаться все новые и новые тираны,

И множество сердец заблудших найдут покой в раскаяньи.

В конце концов сомкнётся бездна,

И, возносясь из темноты могилы,

Воспрянет к лучшей доле прекрасной лилии цветок.

Эти пророческие стихи, вышедшие из-под пера, уже хорошо мне знакомого,

изумили меня. Я терялась в догадках об истинном их значении. Ибо откуда я

могла знать, что они не скрывают в себе тайны, а весь их смысл лежит на

поверхности!? Как я могла представить, например, что короля и королеву ждет

ужасная смерть в результате чудовищно несправедливого приговора!? Я не

могла знать всего этого в 1788 году, это было просто невозможно.

Когда я вернулась к королеве, и мы остались наедине, она сказала мне:

— Ну и как Вы находите эти грозные стихи?

— Они весьма и весьма тревожны! Однако, это не должно беспокоить Ваше

Величество. Людям свойственно преувеличивать всякие домыслы. Если это все

же и пророческие стихи, то все события, описанные в них, вероятно произойдут

в далеком будущем.

— Молю Небеса, чтобы Ваши слова оказались правдой, госпожа д'Адемар,

— сказала королева. — Однако, описания несчастий и бед в этих стихах очень

сильны и впечатляющи. Кто же это лицо, которое так заботилось обо мне на

протяжении стольких лет, не называя своего имени, не требуя вознаграждения

и, вместе с тем, открывая мне действительное положение вещей? Теперь он

предупреждает меня о крахе всего, и если в послании его содержится хотя бы

малый проблеск надежды, то можно поверить в то, что нас эта, хочется думать, дальняя беда минует.

Я попыталась успокоить королеву. Прежде всего, я посоветовала ей

принудить своих друзей найти согласие между собой, ибо не должны личные их

распри становиться достоянием салонных скептиков. Мария-Антуанетта

ответила мне следующими памятными словами:

— Вы, видимо, полагаете, что я обладаю хоть каким-то кредитом доверия в

наших салонах. Вы ошибаетесь. Я имела несчастие верить в то, что королеве

позволено обзаводиться друзьями. В результате же все они пытаются оказывать

на меня давление, добиваясь исполнения своих личных планов. Я нахожусь в

самой гуще интриг, из которой мне с большим трудом подчас удается выйти.

Всякий уже жалуется на мою неблагодарность. Это не достойно роли королевы

Франции. Существует одно хорошее выражение, которое в измененном виде

очень соответствует моему положению. Оно гласит: "Короли обречены на

величие". В моем же положении я с большим основанием могу сказать: "Короли

обречены на одиночество".

Если бы я знала об этом раньше, то многое бы в своей жизни сделала

иначе."4

4 D'Adhemar, там же, IV, pp. 74-97. Здесь упомянута дата 1788 год.

Госпожа д'Адемар не везде в своем дневнике указывает точные даты, и

только благодаря историческим эпизодам, которые привели к окончательному

краху, мы имеем возможность восстановить истинную канву событий. Отступая

несколько от естественной хронологии истории, самой по себе очень

интересной, но не имеющей никаких свидетельств о графе Сен-Жермене, мы

приближаемся к объявлению вне закона роялистов, происшедшему в 1789 году.

Несчастная королева тем временем получила еще одно предупреждение от

своего неизвестного советчика, довериться которому в полной мере ей

оказалось не по силам. Услышав о судебных процессах, начатых против

Полиньяков, Мария-Антуанетта шлет послание герцогине, предупреждая ее о

надвигающейся опале. Госпожа д'Адемар в следующих словах излагает эту

историю:

"'Я встала и, всем своим видом показав, что это поручение является для

меня очень нелегким и болезненным, отправилась к госпоже Полиньяк. Я

думала застать се одну, однако, нашла ее в присутствии герцога (ее супруга), золовки, графа Водреля и аббата Баливьера. По моему сосредоточенному виду и

красным еще от слез глазам они поняли, что я явилась с трагическими

известиями:

— Что Вы хотите мне сообщить? — спросила герцогиня. — Я готова к

любым неприятностям.

— Но к такому удару, — сказала я, — не готовы даже Вы. Увы! Добрый мой

друг, приготовьтесь выслушать это со смирением и отвагой...

Последние слова замерли у меня на устах, и графиня поспешила вставить

замечание, сказав:

— Своими тягостными отступлениями и паузами, мадам, Вы заставляете

нас теряться в тысячах догадок. Попрошу Вас высказаться пояснее и поскорее.

В чем, собственно, дело?

— Королева, — сказала я, — в своем стремлении помочь Вам избежать

проскрипции, которая грозит Вам и Вашим близким, желает, чтобы Вы

немедленно отправлялись в Вену на несколько месяцев.

— Так, королева отсылает меня вон с глаз своих, а Вы имеете дерзость

заявиться ко мне с подобным сообщением! — приподнимаясь вскричала

герцогиня.

— Неблагодарный друг, — отвечала я, — позвольте мне поведать Вам всё

остальное.