Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

В стихотворении речь идет, вероятно, о лекарстве. На болезнь указывает желание измерить температуру (греть ртуть), а также строки И рука, стирающая со лба / Не испарину, но какой-то внешний, не влажный, след.

В таком случае оборот написала бы <…> что-нибудь может базироваться на переходном глаголе прописать из сочетания прописать лекарство.

В строчке мне ее говорить референтная отнесенность местоимения и, соответственно, глагола, неопределенна и аграмматична: деформированный порядок слов указывает на то, что субъект речи намерен говорить и траву и ртуть.

Строкой Мимо самого рта спугнуть обозначены затрудненность и эфемерность говорения. Аграмматизм и алогизм – это и есть то, что автором названо Мимо самого рта спугнуть. Дальше в строчках Поле брани, нива шёпота или какой молвы, / И какие ещё хлеба? идет полисемантическая игра со словом поле, включающая слово траву в ряд лексем, относящихся к говорению – через сочетание поле брани (брань, шепот, молва). А в строке И какие еще хлеба? вполне отчетливо выражено значение слова хлеб, метонимически употребляемого в выражениях, связанных с профессиональной деятельностью (зарабатывать на хлеб, уйти на вольные хлеба). Семантический компонент ‘заработок’ в языке может быть и ослаблен, и устранен: можно сказать это мой хлеб, не отнимайте у него его хлеб и в ситуациях, не предполагающих материального дохода. В стихотворении речь идет именно о таком «хлебе» поэта.

Вполне возможно, что на синтаксическую связь траву говорить повлияло выражение заговаривать траву из дискурса магии.

Управление говорить что на месте узуального оборота говорить о чем в какой-то степени противостоит экспансии предлога о с формами предложного падежа (см.: Гловинская 1996: 252–262).

Транзитивация безличных глаголов вполне допускается грамматической системой (прорвало трубу; речку заморозило; дорогу занесло снегом; больного знобит, тошнит), но она лексически ограничена. Следующие примеры демонстрируют выход за пределы нормы и узуса:

вечереет меня 

с разбегу бросает в сон один и тот жея голый по длинному коммунальному коридору медленно
молча боюсь чтоб никто не увидел одна из дверей открывается
другая меня с разбегу бросает в сон

Александр Месропян. «Маленькими глотками»

[1270] ;

Беды мои, беды – травы сорные.
Лучше вспомнить,
сидя у воды,
Как салюта звезды рукотворные,
Расцветая, падали в пруды;

Как растили луковицу в баночке,

Как знобило за полночь аллею,
Как влетали солнечные бабочки
По неразуменью – в «Бакалею»

Татьяна Бек. «Москвичи – автобусные книжники…»

[1271] ;

В некоторых текстах транзитивация безличных глаголов сопровождается их преобразованием в личные:

И крепко дышалось: ещё и ещё!
Морозило. Осень знобила плечо

.Я помнил, что мы одиноки,
Но всё-таки, всё-таки, всёки…

Михаил Дидусенко. «Был месяц растущий, растущий туда…»

[1272] ;

я за себя не отвечаю
хочу – молчу, хочу – скучаю
хочу – налью и выпью чаю
и воздух форточку знобит

Света Литвак. «чай закипит, потом остынет…»

[1273] ;

У него в кармане ледяная рука,
Ссаженные костяшки, ветер знобит деревья

.Это вопрос веры или доверья,
И мера невелика.

Евгения Риц. «У него в кармане ледяная рука…»

[1274].

Аномальное обозначение объекта в конструкциях с предлогом о

Поэзия показывает экспансию предлога о/обо с формами предложного падежа, свойственную почти всем разновидностям современной русской речи[1275] (см.: Гловинская 1996: 252–262), но в таких сочетаниях, которые для практической речи не характерны, например: