Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Е. С. Кара-Мурза пишет:

Морфологический запрет на образование формы мн. числа у абстрактных существительных нарушается с такой дивной регулярностью, что становится затруднительным использовать его как диагностический показатель этого лексико-грамматического разряда. Развивается идея «разновидностей», «проявлений» некоей абстракции – а это признак динамики языкового сознания (Кара-Мурза 2005: 608).

Это утверждение можно отнести и к функционированию вещественных существительных, особенно в поэзии.

Нередко вполне обычная плюрализация вещественных существительных, системно образующая значение ‘разновидности, сортá’, оказывается небанальной, так как в форме множественного числа стоит слово, которое в сознании носителей языка не связывается с обозначением разновидностей:

В парик под гипсом застарелых пудр
Стыдливо прячет год седые клочья…
Густеют августеющие ночи
Предчувствием стеклянно-полых утр…

Марина Матвеева. «Фаэзия фаэма-триптих»

[400] ;

А бутылка вина – столкновенье светящихся влаг
и вертящихся сфер, и подруга пьяна, и слегка этот ветер
ей благ – для объятий твоих, например. Покосится страна
и запаянный в ней интерьер.

Владимир Гандельсман. «Вступление» / «Я шум оглушительный слышу Земли…»

[401] ;

кругом лежала как слова
пустая сырá земля
железной щетины трава
рядила отчие поля
в свои свинцы и оловá

Игорь Булатовский. «я брил во сне лицо отца… »

[402] ;

Вечером – бурямглою,
утром – янтарный блеск.
Алая тень алоэ
на занавеске. Бес к

праведнику приходит

и предлагает злат.
Счастье свистит в природе
острое как булат.

Игорь Булатовский. «Вечером – буря мглою…»

[403] ;

У дуба лист опал, нет в саду воды,
на замке амбар, и, как вепрь, верны
все суки-клыки на моих стенах,
и графин из клюкв

на столах, столах.Я скажу: О гость, выйди и войди,
у дуба лист опал, нет в саду воды,
пусть под лампой грез горизонт как пуст,
есть тушеный гусь в госпожах капуст!

Виктор Соснора. «У дуба лист опал, нет в саду воды… »

[404] ;

Я думал, что он уже умер
или вроде того —
уехал в Житомир, в Ростов,
и только его жена

носит из магазина

всякие ботвы
для себя и сына-котика,
для вдовы и сироты.

Игорь Булатовский. «Я думал, что он уже умер…»

[405] ;

Вон артишок под шляпой шампиньона
Ждет своего Катулла иль Вийона
И овощ – чьи зады меж пшен и прос
Нелепые как земляная похоть
Цветут корнями выставясь по локоть —
Кряхтит, не зачиная – супорос

Анри Волохонский. «Стихи с базара»

[406] ;

На улице трогая пальцы
нарядную с Богом читать
Но, может быть, дома остаться
где книжные пыли

глотать.

Андрей Поляков. «Последний поэт (книга воды)»

[407].

Владимир Строчков, образуя форму родительного падежа пылец, создает в том же контексте грамматически двусмысленную форму пыльц (она может восприниматься и как форма единственного числа мужского рода винительного падежа, и как генитив множественного числа):