Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

При употреблении вполне нормативного настоящего исторического времени глагола ненормативным оказывается его помещение в конструкцию с указанием на время события: И вот он двадцать лет назад / сидит в своем армейском парке, / играет марши, вальсы, польки, / мазурки даже иногда. При другом обстоятельстве времени, например вчера, в прошлую пятницу, речевой аномалии бы не было, в таком случае существует ограничение на слишком большую отдаленность события от момента речи (впрочем, оценка степени отдаленности всегда релятивна, субъективна и может не совпадать у автора и читателя).

Приведенный текст хорошо показывает, что «настоящее историческое не теряет признаков транспозиции, но связано с элементами условности» (Бондарко 1999: 91). Именно условность актуализирована в этом тексте пространным темпоральным спецификатором и вот он двадцать лет назад, помещенным в одно предложение с историческим настоящим.

Если преобразовать текст А. Левина в нормативную конструкцию, разделив границами предложения указание на время и указание на ситуацию, модус условности окажется значительно ослабленным: И вот, это было двадцать лет назад, он сидит в армейском парке, играет марши…

Кроме того, в семантический конфликт вступают темпоральные обстоятельства и вот, иногда. Первый из них – нарративный актуализатор ситуации, локализованной во времени, второй – квантификатор – указывает на повторяемость ситуации.

Наглядность настоящего исторического времени в стихотворении гармонично объединяется с фонетической изобразительностью. Словоформа виолончелиста сама по себе – протяженностью, мелодической последовательностью четырех разных гласных в шести слогах, трехстопным хореем в пределах слова, дополнительными ударениями, сочетанием ио – показывает причудливое движение смычка и сапожной щетки. И эта музыка, звучащая и в сознании бывшего музыканта, и в самом слове виолончелиста, вторит началу строки И вот он чистит… – в этом случае становится заметным и подобие согласных. Таким образом, в этом тексте фонетика, художественный троп (сравнение) и грамматика сливаются в единый поэтический аргумент достоверности высказывания – об уходящем времени и о таланте, печальным образом воплощенном чисткой сапога. Печаль соединена с оптимизмом ощущения того, что музыкант остается музыкантом при любых обстоятельствах.

Настоящее историческое время в лингвистике называется и настоящим изобразительным. Второй термин больше подходит для такого текста Али Кудряшевой, в котором формы настоящего времени отнесены к гипотетическому будущему:

Когда-нибудь мы сидим с тобой вшестером – ты, я и четыре призрачных недолюбка и лунный свет, и моя голубая юбка, и дымный и негреющий костерок. Когда-нибудь мы сидим с тобой у огня и ты говоришь мне: «Слушай, кто эти люди?» И я отвечаю: «Это все те, кто любят или любили неласковую меня». (Аля Кудряшева. «Сто дней, сто ночей…»)[502].

Любопытен пример маркирования времени неоднократным изменением географического названия: Помню кое-что. Помню, как Спиридониевка была Спиридониевкой еще до того, как она нынче стала Спиридониевкой. И я там жил (Д. А. Пригов. «И это все происходило при мне»[503]). Темпоральная оппозиция была … еще до того – нынче стала как будто теряет смысл, поскольку новое качество не отличается от старого. Но идентичность знака (топонима) в начальной и конечной точках времени представлена как следствие исторических перемен. В последовательности переименований, о которых рассказывает Пригов, не фигурирует вытесненное название улица Алексея Толстого. Собственно, именно этот пропуск и значим. Создается значительное напряжение между постоянством явления и его трансформацией, между статикой и динамикой, между старым и новым. Прошлое становится настоящим, а настоящее прошлым. Текст утверждает, что бурные события в истории нужны как будто только для того, чтобы осталась неизменной сущность явления, данная в его знаке.

Время и последовательность действий (таксис)

К различным речевым аномалиям в обозначении таксиса может приводить компрессия высказывания: