Гранат и Омела (СИ)

Добравшись до таверны в центре деревни, которая напоминала скорее покосившийся сарай, он распахнул дверь так, что чуть не своротил петли, и завалился внутрь, потребовав аквавит. В помещении царил полумрак и пахло подгоревшим мясом — запах, который волк в Дамиане хорошо различил. За самым большим столом сидело несколько потных деревенских мужиков, цедящих темное пиво, а в углу приютился одинокий гость, укутанный в плащ. Дамиан сел в другом конце маленького зала и стал ждать свое пойло. Аквавита в этой захолустной дыре не оказалось, поэтому подавальщица принесла ему такое же пиво, которое на вкус оказалось хуже горькой редьки. Но Дамиану спустя две кружки стало все равно — в алкоголе он хотел утопить свою вину и болотно-зеленое чувство, что растеклось тиной по его мыслям. Он не мог понять, почему оно выедает его самообладание до горячих ожогов подобно раскаленному маслу, и боялся полностью поддаться ему, чтобы дать себе четкий ответ, что же он все-таки испытывает. Тем самым он только больше подпитывал алую злость, бурлившую в его венах и призывающую волчье бешенство. Выхлебав четвертую кружку, Дамиан заметил, что одинокий гость пристально смотрит на него, а еда на его тарелке кажется нетронутой.

— Чего уставился? — Он так резко отодвинулся от стола, что едва не перевернулся вместе со стулом.

Мужчина не шевельнулся и не ответил. Дамиан видел под капюшоном его затененные маленькие глаза и слабый подбородок, плохо прикрытый жидкой темной бородой.

— Я спросил, чего уставился? — повторил он и ощутил гнев внутри себя — жаркий алый гнев.

Мужики за большим столом стали оборачиваться. Не успел Дамиан приблизиться к одинокому гостю, как тот молча бросил несколько монет на стол и, не оглядываясь, быстро вышел из таверны. Дверь захлопнулась, впустив внутрь порыв прохладного воздуха, пахнущего хвойной смолой и свежестью. Дамиан скрежетнул зубами. Он надеялся на хорошую драку, но противник струсил. Однако вспомнив, что в таверне находится еще трое человек, Дамиан развернулся и, провоцируя, спросил:

— Чего пялитесь, ублюдки?

Оскорбление сделало свое дело, и начавшаяся драка развеселила Дамиана. Он на короткий миг почувствовал, что управляет хотя бы чем-то в своей жизни. Двое мужиков схватили его за руки и попытались вмазать мордой в стол, но он вывернулся угрем и пнул третьего между ног. Он скрючился, а тот, держал Дамиана за правую руку, внезапно дернул его и вытянул поперек спины так, что ему отдалось аж в зубы, а потом с грохотом сбросил вниз. Дамиан ударился спиной, получил несколько ударов по печени, — бок обожгло болью — и со стоном перекатился на спину. Один из мужиков плюнул на него, когда в зал влетела подавальщица и выгнала их с криками вон.

Дамиан оперся затылком о пол и хрипло рассмеялся. Физическая боль помогала заглушать душевные терзания, хотя и не была способна до конца изгнать из его мыслей бесов собственных страстей. Они только прятались тенями по черным углам его сердца и дожидались очередного момента его слабости.

Подавальщица потянула его за руку, и Дамиан нехотя позволил ей это сделать. Она что-то порывисто говорила, но он не слышал его за шумом крови в голове и пивным туманом. Она отвела его в сарай и указала на стога соломы, небрежно уложенные за стойлом лошади. Выдавив из себя сухую благодарность, Дамиан рухнул в солому и закрыл глаза. Темнота под веками покачивалась, будто он стоял на палубе корабля, попавшего в шторм. Несмотря на это, он быстро провалился в сон, где раз за разом убивал брата и семью Авалон, а потом окровавленными горящими руками касался ее обнаженной обугленной кожи.

Дамиан изредка просыпался, когда рядом фыркал конь, и вновь засыпал, ощущая холодную испарину на коже. Он не знал, какой час на дворе — дни и ночи сливались в мареве боли, и он плыл куда-то, укутанный в собственные кошмары и колючую солому.

Окончательно проснулся он днем — луч яркого солнца ударил ему прямо в глаза, и Дамиан сонно прикрыл лицо руками. С трудом выбравшись из соломы, он потянулся и зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть. Пошарив в кармане и убедившись, что монеты на месте, он вошел в таверну и оплатил в счет выхлебанного пива. Потом заказал обед: кусок поросенка со сливовым соусом и вешенками. Подавальщица поторопила его, объяснив, что сегодня закрывается раньше из-за Йоля, поэтому Дамиан стал есть руками: обмакнул ломоть мяса в соус и закинул в рот. Дожевав, быстро умял грибы и захватив последний, убрался восвояси, со смаком жуя его и пытаясь продлить чувство насыщения. Облизав пальцы и почуяв от себя вонь пота, Дамиан направился в сторону реки и прямо в одежде сиганул в прохладную воду. Кожа покрылась мурашками. Он разделся, промыл одежду и бросил ее сушиться на небольшой камень, а сам нарвал мыльнянки и помылся.