Гранат и Омела (СИ)

Дамиан перевел взгляд. Все окна были занавешены плотными шторами.

— И что?

— Узор на шторах — отличительный знак бархатного дома «Снежная роза». Но я никогда не слышал, что он есть в Лацио.

Дамиан ему верил. Раз уж Варес не знал об этом борделе, значит, что-то в нем было не чисто.

Как минимум, количество тяжеловооруженной стражи.

— Погоди, там над дверью знак буревестника. О нет, Баргаст. Кажется, мы влипли по самое небалуй. Это луканский бархатный дом!

— И что?

— Это луканские Буревестники!

— И что⁈

— О них среди моих ребят из стражи ходили жуткие слухи. Луканские Буревестники — отряд убийц, которые не знают жалости.

— А мы, по-твоему, кто?

Варес многозначительно его оглядел.

— Осади, Баргаст. — Он указал на кинжал, который Дамиан судорожно сжимал в кулаке. — Я тебя даже твоей зуботычкой смогу заколоть. Ты, конечно, везучий сукин сын, но не настолько, чтобы в одну харю без брони переть на шестерых.

Дамиан раздраженно посмотрел на свою одежду и выругался: тряпье, годящееся на что-то среднее между прополкой храмового огорода и бедным светским приемом, явно не годилось в драку. Он даже отступил, повинуясь мимолетному решению вернуться в бараки и натянуть броню, но перевел взгляд на особняк и передумал. Пока он будет бегать туда-сюда, точно ужаленная в задницу курица, Ерихон свалит ко всем вёльвам.

Нет, надо идти сейчас.

— Ладно, где нас еще не носило…

Дамиан пошел вперед, но тут же заскользил обратно — Варес схватил его огромной ручищей за плечо и оттащил назад.

— Закуси удила, жеребец. У меня есть мысль. Прокрадемся туда под видом клиентов.

Вот те раз. Пьяному мужу и море за лужу.

— Варес, ты в своем уме? Это бордель.

— Ну, во-первых, это бархатный дом. А во-вторых, ммм… и что?

— Мы дали обет безбрачия!

— И? Я ж тебя не жениться зову… в отличие, кстати, от твоего братца. — Варес хохотнул, но тут же спохватился и заткнулся.

Дамиан разозлился — разговор перевернулся ровнехонько выделкой наружу. Этот спор длился между ними целую вечность. Иной раз они ссорились так сильно, что потом не разговаривали неделями. Для Вареса Храм был только местом службы. Невзирая на правила и княжевы каноны, он любил заливать за ворот, из-за чего вылетел со службы в городской страже, сквернословить и, чего уж греха таить, наведываться в бордели. Данная Храму клятва ему при этом вообще не мешала.

— Я давал клятву безбрачия, а не безтраханья, — отвечал он всегда, когда Дамиан пытался образумить капитана даже ценой их дружбы. — Ты сам мне постоянно цитируешь свои эти псалмы: «возлюби ближнего своего». Ну так вот я и люблю.

Возмущение неправильным толкованием так ярило Дамиана, что он лишался дара речи на несколько мгновений. Варес этим пользовался, победоносно ухмылялся и спешил сменить тему, желая оставить свой аргумент в споре последним.

Предчувствуя очередной виток старой перепалки, Дамиан только шумно выдохнул и потер уставшие глаза.

— Я не могу зайти в бордель. Моя вера запрещает. Это грех.

— Исповедуешься, да и дело с концом, — пренебрежительно отозвался Варес, и Дамиан смерил его испепеляющим взглядом. Он не выносил легкомысленного отношения к храмовым порядкам. Они придуманы не просто так, а чтобы очищать человеческую природу и привести их во сияние Князя. Благочестие и праведность — единственный его способ быть спасенным за все содеянные грехи. Иначе за гранью этой жизни его не ждет ничего, кроме княжева огня.

— Слушай, святоша с замаранными руками, тебе важнее Ерихона поймать или притворяться набожным зайцем? — Варес стукнул его пальцем в грудь. — Если его упустишь, так и будешь перед Симеоном оправдываться: простите, Падре, Храму настала беда, потому что там были голые женщины, сияние их задов ослепило меня, и я все просрал. Так, да?

Дамиан отшвырнул руку капитана и сердито засопел, пытаясь примирить между собой доводы друга и собственную веру.

Твою мать.

— Как ты себе это представляешь? — процедил он нехотя. — Нам не поверят.

Бежал от дыма, попал в огонь.

— Скажем, что ты — пришлый торговец. Тебя ограбили на улице наемников, и ты нанял меня в сопровождающие. Ну и чтобы залечить горе от потери товара, ты решил надраться и пошалить.

— Нам конец, — простонал Дамиан и развел руки. — По-твоему, торговцы выглядят так?

— Тебя избили и забрали одежду. Я помог отыскать хоть какое-то тряпье.

— Это даже для меня звучит неубедительно, Варес. У меня даже синяков на лице нет…

Кулак капитана врезался Дамиану прямо в скулу. От неожиданности он прозевал удар и, клацнув зубами, рухнул на землю на подкосившихся ногах. Локоть запульсировал от неудачного падения. Скула сначала онемела, а затем стремительно наполнилась болью, от которой заслезились глаза.

Когда-то они в бараке устроили мордобой, чтобы выяснить, чей удар тяжелее. Из всех храмовников победителем вышел Варес — Дамиан подозревал, что именно за заслуги своих кулаков в пьяном хмеле его и выперли из гарнизона.