Гранат и Омела (СИ)

Дамиан ощущал усилившийся зуд под кожей. Говорящее имя у шлюхи, к которой наведался Ерихон, не было простым совпадением. Он мог отступить сейчас, со всей скоростью бежать к Симеону и королю и рассказать им об этом. Однако если Ерихон сумеет вывернуться из его петли, Дамиану конец. Даже если в итоге он окажется прав, что кардинал предатель, то ему, обвинителю, промахнувшемуся однажды, больше никто не поверит. Особенно Горлойс. Он выставит Дамиана на смех, если тот явится к нему с зыбкими доказательствами. И от этого пострадает репутация Симеона. Кроме того, если он допросит Гранату, то может узнать, что на самом деле случилось с Традоло и что задумали Ерихон и его собеседник. Даже если эта Граната не скажет ни слова правды, ему это даже на руку. Потому что то, о чем люди лгут, говорит о них больше, чем правда.

Он с силой вдавил руку в бедро.

— Ликорис подойти, — хоть эти слова и принадлежали личине «торговца», их горький вкус все равно обжег Дамиану язык.

Девушка с явным облегчением приблизилась к нему и, схватив за руку, потащила по лестнице наверх. Она что-то оживленно говорила, пока они поднимались, но Дамиан сосредоточился на дыхании, считая ступени.

Семь, восемь, девять, десять…

Ликорис ввела его в одну из опочивален второго этажа, погруженного в полумрак. Однако не успела развернуться к Дамиану, как он схватил ее за лицо, прижимая пропитанный святой водой рукав дублета к ее носу и губам. К ее чести, шлюха боролась и пыталась кричать. Однако никто, кроме инквизиторов, не мог превозмочь силу благодати, дарованной Князем. Даже спустя долгие годы тренировок и паровых дыхательных практик, Дамиана вело от слабости, когда он принимал святую воду внутрь. А сейчас его мутило даже сильнее, чем раньше.

Ликорис обмякла в его руках.

Нащупав в темноте ложе, Дамиан уложил на него девушку и притих. Хоть он и действовал быстро, кто-то мог проходить мимо и услышать ее сдавленный писк.

Удостоверившись, что все спокойно, он приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Благословленное Князем зрение позволило осмотреть самые темные закутки — дорога была свободна. Выскользнув из комнаты, Дамиан осторожно прикрыл за собой дверь.

С первого этажа доносился густой бас Вареса и хихиканье девушек. Отвлекающий маневр сработал: в хоре девичьих голосов Дамиан услышал и голос Розы. Похоже, харизма капитана проняла и ее.

Тем лучше.

Он стал прокрадываться дальше по второму этажу и прикладывался ухом к дверям. В большинстве опочивален его встречала тишина. В нескольких, видимо, развлекались гости: размеренные стоны сменялись характерными звуками соития. В голове Дамиана ярко вспыхнули возможные картины происходящего, и тело тут же отозвалось теплом. Он сердито одернул себя и пошел дальше.

В конце коридора находилась самая большая дверь. Он догадался, что это Гранате принадлежала самая просторная опочивальня. Однако как ни старался Дамиан, дверь оказалась слишком массивной и толстой, и он ничего не мог расслышать. Неразборчивые голоса сливались, точно горячечный бред.

Замешкавшись, Дамиан огляделся. Затем достал санграл и вскрыл ближайшую дверь осколками разбитой серьги, порезав пальцы. Ввалившись внутрь, он на всякий случай осмотрел комнату, а потом открыл окно и вылез на подоконник.

В лицо ударил порыв морозного воздуха, который тут же склеил его ноздри.

Балансируя на тонком парапете, Дамиан прокрался к нужному окну. Его внутренности переворачивались от одной только мысли, что он сорвется отсюда и свалится в кусты снежной розы. Помимо расцарапанной рожи, получит и мечом промеж глаз от стражей. Они снова лениво разбрелись по саду, держа над головами факелы.

Дамиан переступил еще на шаг. Его нога соскользнула, и он едва не упал: корпус подался вперед. Испуганный выдох сорвался вниз. Взмахнув руками и зацепившись пальцами за неровную стену, он бесконечность балансировал на грани. Спина взмокла.

Плавно подавшись назад, Дамиан, наконец, смог переставить ногу и привалился к стене. Облизал пересохшие губы и почувствовал, как они мгновенно обветриваются. Глядя на высоту под ногами, он внезапно со всей ясностью понял значение любимой поговорки Симеона.

Держись за авось, пока не сорвалось.

Только теперь она приобрела для него совершенно особенное значение.

— Войти через дверь тебе вера не позволила? — голос раздался настолько близко, что Дамиан оцепенел.

Он скосил глаза и увидел, что в комнате, подбоченившись, стоит темноволосая женщина. Одна. Она смотрела на него не с испугом, не в ужасе, а с раздражением.

— Ты испачкал мне подоконник. Слезай уж.

Дамиан не сдвинулся с места, судорожно пытаясь придумать причину, по которой его могло занести на подоконник бархатного дома.

Только бы не закричала.

— Слезай!

Он повиновался скорее из-за необходимости найти устойчивую опору. Завел руку к ножнам, чтобы незаметно вытащить кинжал, но его пальцы сомкнулись на пустоте.