Гранд-отель «Европа»

Я спустился на лифте, вышел из отеля и перешел через дорогу, двигаясь в направлении музыки. Дошел до реки. По всей набережной — помпезный променад, а вдоль него — сияющие огнями фасады в стиле классицизма и барокко. Отсюда и доносилась музыка. Повсеместно на бульваре, в равных промежутках друг от друга, стояли громкоговорители, откуда звучало попурри из симфонических хитов Моцарта, Бетховена, Чайковского и Грига.

Но это я осознал не сразу, так как первым, что бросилось мне в глаза, чтобы не сказать ошарашило, были сотни скульптур на берегу реки: ряд бронзовых человеческих фигур в натуральную величину тянулся от того места, где я стоял, до конца моего поля зрения. Все в стиле гиперреализма, все одного роста. Они стояли на расстоянии пяти метров друг от друга и изображали великих людей из славной тысячелетней истории юной Республики Северной Македонии. Под каждой скульптурой красовалась медная табличка на двух языках, сообщавшая не только по-македонски, но и по-английски, какой герой из отечественной истории стоит перед нами, чтобы даже несведущий турист вроде меня проникся уважением к богатому прошлому страны. Я видел полководцев, монархов времен Священной Римской империи, эстрадных артистов, разбойников, политиков, певцов, героев Сопротивления, актеров, завоевателей, художников, святых, солдат, прозаиков и поэтов — и все были одинаково обкаканы голубями. На мостах в отдалении, вдоль парапетов, также возвышались скульптуры, подобно посаженным рядами тополям, темнеющим на фоне вечернего неба.

Жаль, что не могу описать все свои впечатления разом, потому что еще больше, чем эта скульптурная галерея, меня удивил тот факт, что по променаду никто не гулял. Я находился здесь один на один со всем грузом македонской истории и с величественным саундтреком симфоний, официально признанных сакральными. И пока я стоял, ошеломленный сюрреализмом окружавших меня безлюдных декораций в духе Карела Виллинка, до меня дошло, что все они — подделка. Все памятники были сделаны вчера, это понял даже я, для этого не требовался профессионализм Клио. Они были плохие и безвкусные. По-моему, даже не бронзовые, а из покрашенного бронзовой краской гипса. Хотя не исключено, что я ошибался и бронзу можно отлить так грубо и так паршиво, что получится похоже на гипс. Да и фасады с их классицизмом и барокко выглядели фанерными декорациями. Дворцы, с виду величественные, оказались удивительно плоскими, толщиной всего несколько метров.

Поняв это, я чуть не запрыгал от восторга. Скопье создан для моей поэтики. Он оказался выдуманным городом. Более того, он оказался таким городом, который мог бы выдумать я сам. А два огромных деревянных галеона, пришвартованных у берега этой мелководной реки, показались мне такой фантастикой, что я не мог поверить своим глазам. Их мачты возвышались над каменными мостами; эти мосты, хоть и выглядели новыми, явно определяли terminus post quem[23] для конструкции старинных деревянных кораблей. Хотя я увидел, что корабли оборудованы под рестораны, я шел мимо них, как путешественник-исследователь, охваченный лихорадочным возбуждением от сознания, что столкнулся с артефактами восхитительной, доселе неизвестной культуры. На противоположном берегу реки, в тени многоквартирного дома времен коммунизма, высился гигантский сидячий памятник какому-то политику. У массивного пьедестала лежал мусор. Здесь были несколько конных статуй, а также скульптурная группа, воспевающая классические семейные отношения. Рядом с каруселью для детей, пока что отсутствующих, стоял без работы поезд с вагончиками для туристов.

А потом я вышел на центральную площадь, плоштад Македония, самое сердце Скопье, эпицентр молодой республики. Доминантой площади служит гигантский памятник Александру Македонскому, изображенному с поднятым мечом верхом на вставшем на дыбы коне Буцефале. Чтобы его описать, я должен поднять все паруса моего литературного дара. Во-первых, впечатляют размеры. Позднее я нашел в интернете, что высота памятника — двадцать два метра. С восьмиэтажный дом. От этого все, что находится рядом с ним, как бы сжимается. В стилистическом плане перед нами блистательный провал, причем рокового масштаба.