Грандиозная история музыки XX века

Одним из учеников Паркера был Чарльз Айвз. Он родился в 1874 году в музыкальной семье, его отец был главой военного оркестра во время Гражданской войны и привил сыну вкус к необычным музыкальным эффектам[2183]. В четырнадцать лет Айвз стал профессиональным органистом, изучал, в числе прочего, музыку в Йеле и пытался зарабатывать на жизнь своими сочинениями, что редко получалось и у куда более плодовитых и коммерчески ориентированных композиторов. В силу этого в 1898 году он стал работать в страховой компании. Несмотря на то что он принял это решение по необходимости (однажды он сказал, что не мог допустить, чтобы его семья «голодала из-за его диссонансов»[2184]), он оказался чрезвычайно умелым и удачливым агентом, а затем и совладельцем своей страховой компании и даже написал книгу Life Insurance with Relation to Inheritance Tax, которая стала классическим трудом по вопросам страхования. Мало кто из читателей ее подозревал, что она написана композитором: Айвз сочинял ночами после работы и не имел практически никаких точек соприкосновения с музыкальным миром; кроме того, его сочинения, политональные, со сложной ритмикой, казались непонятными, а американская публика, в отличие от европейской, в то время еще не привыкла слушать непонятную музыку; поэтому сочинения Айвза почти не исполнялись[2185]. Один из его критиков сообщил ему, что его музыка, «написанная языком Шенберга-Скрябина-Орнштейна»[2186], ему совершенно непонятна; Айвз ответил на это, что «никогда не слышал музыки – ни единой чертовой ноты – Шенберга-Скрябина-Орнштейна»[2187]. Он продолжал настаивать, что не слышал ни ноты из Шенберга, до тех пор, пока это не стало казаться неправдоподобным, то есть до середины 20-х годов: судя по всему, подобную позицию он занял для того, чтобы сохранить свой статус первопроходца и не быть обвиненным в эпигонстве по отношению к европейскому авангарду – что, учитывая высокомерие европейской прессы и профессиональных кругов в адрес американской музыки, было вполне реальной перспективой[2188].

Ранние его опусы, такие как кантата The Celestial Country, не произвели на публику никакого впечатления, профессиональные исполнители, которых он пытался заинтересовать своей музыкой, отнеслись к нему индифферентно и даже враждебно, а потому он замкнулся и, хотя писал до 1917 года весьма плодотворно, однако практически никому свои сочинения не показывал[2189]. В 1927 году он внезапно перестал писать музыку после довольно странного инцидента – он спустился в слезах по лестнице и сказал жене, что больше не может сочинять, потому что «все звучит неправильно», и оставшиеся почти тридцать лет своей жизни посвятил редактированию сочинений и попыткам их пристроить. Со временем его музыка сделалась известной, однако до подлинного признания он не дожил, хотя умер в 1954 году, – интерес к его творчеству в полной мере пробудился лишь после его смерти.

Многие считают, что Айвз открыл атональность раньше Шенберга[2190]. В одном из наиболее известных и монументальных его сочинений – Конкорд-сонате – любовь к неожиданным музыкальным эффектам, унаследованная им от отца, проявляется в полной мере: в нотном тексте ее почти отсутствуют тактовые черты, равно как и указание на какую-либо тональность, а в одном из эпизодов от исполнителя требуется извлечь из инструмента звук с помощью 37-сантиметровой деревянной плашки, надавливающей на клавиатуру. Результатом этого является так называемый кластерный аккорд, или просто кластер, то есть созвучие, построенное из близко расположенных тонов, в данном случае отделенных друг от друга секундовым интервалом[2191]. Его музыка, чрезвычайно объемная и масштабная, многим обязана повседневным низовым музыкальным активностям – Генри Коуэлл полагал, что ее своеобразие это результат верности характерным практикам музыкантов-любителей из небольших американских городов[2192]. В каком-то смысле Айвз был первой самобытной фигурой такого масштаба в американском музыкальном контексте, и многие называют его главным американским композитором двадцатого века[2193].