Джон Милтон Кейдж-младший родился 5 сентября 1912 года в семье среднего достатка. Его отец, Джон Милтон Кейдж-старший, был инженером-самоучкой, построившим в 1913 году подводную лодку, в которой он и еще пятеро джентльменов провели на дне лос-анжелесского порта более суток, удвоив таким образом мировой рекорд длительности погружения; это была «единственная в мире подводная лодка, команда которой при погружении могла курить»[2205]
. Среди прочих его изобретений (куда более успешных, так как подводная лодка в итоге его обанкротила) были ингалятор для лечения простуды и первое радио, питавшееся от источника переменного тока[2206]. Кейдж-младший в школе был весьма способным мальчиком, но его, однако, постоянно дразнили и лупили одноклассники – за то, что он никогда не давал сдачи, так как в воскресной школе ему объяснили, что необходимо в таких случаях подставлять другую щеку. Родители перевели его в экспериментальную школу при Калифорнийском университете в Лос-Анжелесе, но это помогло мало. Музыкой Кейдж интересовался с детства, однако его интерес не выходил за рамки простого увлечения. Его учила играть на фортепиано его тетя по имени Фиби, а затем композитор Фанни Чарльз Диллон, которая записывала нотами песни птиц и использовала их как основу для своих пьес. В шестом классе директор исключил его из школьного хорового общества на том основании, что у него неподходящий для пения голос[2207]. В 1928 году он выиграл ораторский конкурс, произнеся речь, в которой примечательным образом предвосхищается его дальнейший интерес к тишине и молчанию:Одно из величайших благ, которое может постичь США в ближайшем будущем, – это остановка всех индустрий, прекращение всякого бизнеса, безмолвие людей – великая пауза во всех ее насущных делах; и когда наконец остановится все, что работало и бежало, и мы услышим, как скрипнуло последнее колесо и затихло последнее эхо… вот тогда, в момент, когда полностью прервалось всякое действие, в момент безмятежной тишины, наступит наиболее подходящий час для пробуждения пан-американского сознания… и мы должны будем ухватиться за эту возможность узнать то, что думают другие[2208]
.Кейдж закончил школу лучшим учеником в классе, особенно отличившись в латыни, греческом языке и ораторском искусстве. В 1929 году он поступил в Помона-колледж, престижную частную высшую школу, однако на втором курсе ему надоело учиться, и он ушел из колледжа, убедив родителей оказать ему материальную поддержку для поездки в Европу. В Париже он заинтересовался экспрессионистской и абстрактной живописью и взял несколько уроков игры на фортепиано в Парижской консерватории. Несмотря на то, что он в свое время учился у настоящего композитора, преподаватель консерватории был потрясен тем, что тот не знает ни Моцарта, ни Баха, и это, конечно, показательный факт, демонстрирующий особенности американского музыкального образования. В Париже ему довелось услышать музыку Стравинского, Скрябина и Хиндемита, которая ему понравилась. Первую половину 1931 года он без особых целей разъезжал по миру, побывал на Капри, в Мадриде, Берлине и даже в Северной Африке: в это время он делал первые попытки сочинять, однако музыка, которая у него получалась, звучала неприятно даже для его собственных ушей. Вернувшись осенью в Лос-Анжелес, он сочинил несколько песен и положил на музыку партию хора из эсхиловской трагедии[2209]
. В Америке в это время в полной мере развернулась Великая депрессия, и он вынужден был браться за любую работу – садовником, поваром, мойщиком посуды; он даже читал серию лекций по современному искусству и музыке на собраниях домохозяек, изучая предмет своих выступлений в публичной библиотеке[2210]. Он ходил от дома к дому в Санта-Монике, уговаривая их хозяек всего лишь за два с половиной доллара посетить его лекции. Глава местного клуба, композитор и преподаватель Мэри Гарр Мур, пригласила его прочесть лекции на своих собраниях и даже сыграть что-то из своих сочинений. После того, как он исполнил две или три пьесы, Мур сказала участницам клуба: «Вот видите, куда может завести музыка, если вы ей это позволите»[2211]. Кейдж начал зарабатывать и как композитор, сочиняя пьесы для танцевальной труппы в UCLA, и даже прочитал там курс «Музыкальный аккомпанемент для ритмического самовыражения». Ритм и перкуссия в это время интересовали его более всего. Позже он напишет: