Грани и осколки

Примерно еще через полтора часа Сероплащ остановился и удовлетворенно хмыкнул, осматривая приземистое строение из темного камня. Да. Вот как раз у этой гробницы пару дней назад чуть не пострадал молодой мортиций, отправившийся уточнять карты Равнин.

Ингвар вновь задумчиво оглядел вросший в землю склеп, аккуратно счистил мох с темной полосы над входом. Хорошо хоть на приличной Старой Речи написано, хотя имя стерлось, осталось только перечисление заслуг. Жаль, имя – самое важное. По ту сторону смерти только оно остается по-прежнему сильным.

Он сбросил плащ, развязал сумку и принялся за дело; даже сонливость немного отступила. Ритуальный нож в привычных к работе руках уверенно и точно чертил на земле переплетающиеся знаки, складывавшиеся в оберег от призраков и замыкавшиеся в круг. Ингвар уже давно заслужил мастерскую степень в Искусстве Смерти, но по-прежнему не торопился с созданием знаков – каждый было нужно изобразить предельно четко. На такой оберег уходил целый час, но защита того стоила.

Когда последний знак замкнул круг, Сероплащ вычертил в земле еще одно кольцо – сплошную линию, окружившую тауматургические символы. Развязал плотный мешочек и принялся сыпать в кольцо искрящуюся в лунном свете соль. Закончив, он осторожно и аккуратно наполнил солью бороздки каждого знака; получившаяся в итоге преграда поддалась бы разве что высшим обитателям мира мертвых.

Проверив каждый знак, Ингвар кивнул и занял место в центре круга. Убедился, что все вещи находятся рядом с ним, что пара флаконов на поясе открывается легко и что соляные линии не нарушены.

Отлично. Последний штрих – открыв серый флакон, Ингвар нанес на кончики пальцев серую мазь и аккуратно помазал ей веки. Нет смысла идти к призракам, если не сможешь их увидеть и услышать – это каждый член Ордена знал твердо.

Оставалось лишь позвать духа – и из сумки появился маленький камешек, который Ингвар, прочитав короткую молитву, бросил в двери склепа.

Реакция не заставила себя ждать: мигом взвился ветер, бушевавший, однако, лишь за пределами круга из соли и символов. Похолодало, и Ингвару пришлось плотнее завернуться в плащ.

Полупрозрачный серый вихрь вырвался из гробницы, завертевшись вокруг наполненных солью знаков; двойная защита не пропустила призрака, и даже поднятая им пыль отлетала назад, натолкнувшись на невидимые обереги. По ушам резанул леденящий безумный вой.

«Люблю свою работу», – мысленно отметил Ингвар и скрестил руки, сосредотачиваясь. Секунда – и левая рука вычертила в воздухе стремительную вязь молитвенных символов, правая же сорвала с пояса темно-красный флакон, привычно выдернув пробку.

– Кровь к крови, тень к тени, – прозвучал уверенный голос. – Прими подношение, о древний дух, обрети память и выслушай меня!

Точно рассчитанным движением Сероплащ плеснул жертвенную кровь прямо в вихрь; сохраненные тауматургией алые капли вплелись в призрачную пелену и мгновенно в нее впитались.

Ветер опал, серый вихрь соткался в человеческую фигуру. Призрак был облачен в просторное черно-золотое одеяние, на руках – узорчатые золотые браслеты; на бледном лице зияли черные провалы глаз. Черты были искажены бешеным гневом.

Такие призраки встречались нередко. Не ушедшие по-настоящему в жизнь Нижнего Мира, спящие в своих гробницах – и накидывающиеся на живых, когда те тревожили их покой. Каждый из них мог стать могучим покровителем для живущих, однако для того с ними требовалось договориться и выяснить, как именно должно чтить память древних духов. И если возносить молитвы и проводить обряды мог, в принципе, кто угодно, то договор ложился на плечи мортициев.

– Как имя ваше, о достопочтенный усопший? – спросил Ингвар раньше, чем призрак успел хоть что-то сказать.

– Владыка Арримарх, – громыхнул голос призрака. – Кто ты, смертный, что посягнул на покой этарийского властелина?

– Ингвар Сероплащ, скромный служитель Ордена и гражданин Сиджана, – склонил голову мортиций. Уточнять не требовалось – в Сиджане был лишь один Орден. – От имени всех собратьев служитель молит о прощении за то, что они потревожили покой чтимого владыки.

Арримарх благосклонно кивнул. Учтивость всегда окупалась, что при общении с живыми, что при беседах с мертвыми.

– Ответствуй, зачем сотворил ты сие? – указал он на обережные знаки и соляной круг.

– Скромному мортицию выпало счастье предстать пред очами владыки, – легко ответил Ингвар, – и он хотел насладиться этим счастьем, не будучи сокрушен величием правителя.

Ответ Арримарху понравился; но стоило призраку оглядеться, и лицо его снова исказилось яростью.

– Но почему столь обветшала моя гробница? Что стало с великими начертаниями, прославляющими мое правление? Где паломники, что возносят хвалу моей памяти?

«Отлично», – отметил Ингвар. Разговор сразу свернул на нужный лад, так бывало не всегда. Он до сих пор с ужасом вспоминал древнего призрака, которому пришлось три часа втолковывать, чего от него хотят и какая вообще на дворе Эпоха.