Грани Обсидиана

— Ну, пошли, что ли…

В его комнате царили бардак и неразбериха — о чем ему немедленно сообщила Берта. Он не стал объяснять, что это дело рук ее драгоценной девочки. Поставил пирог на стол, отломил большой кусок и уселся на кровать: наблюдать и молчать. Берта говорила за троих, собирая, складывая одежду и потчуя всех пирогом. Лисса забилась было в угол, но Берта и ее припрягла: давай разжигай камин, а то некоторые чуть что — и в постель с лихорадкой, а ты скачи вокруг серым зайцем с грелками да снадобьем!

Звереныш сидел с ногами… с лапами в его кресле, лопал пирог, тихо смеялся-тявкал (наверное, представлял себе прыгающую Берту с заячьими ушами) и не сводил с женщины влюбленных глаз.

Разобравшись с раскиданной одеждой, хозяйка оглядела опустевшее блюдо, сказала деловито:

— Еды еще сейчас принесу. И горячей воды. Мальчонку пока спрячьте… вон пусть под одеялами погреется.

— Берта…

— И тебе, Лисса, одежду принесу! — не обращая на него внимания, объявила та: девушка даже вздрогнула от неожиданности. — А то красивая девка, а ходишь в чем попало, стыд смотреть!

Понукаемый хозяйкой кухонный мальчишка натаскал несколько ведер воды. Пока девушка плескалась в ванне, стоявшей за кроватью, Берта снабдила их припасами в количестве, годном для кормежки целой заставы. Потом женщины в четыре руки вымыли звереныша. Прислушиваясь к его жалобному поскуливанию, Бэрин рассеянно похватал со стола того-сего. Вспотевшая Берта уложила завернутого в простыню звереныша на кровать и деловито закидала одеялами:

— Вот здесь и лежи, покуда не просохнешь!

Тот высунул наружу лишь один нос, блестел глазом. Прекрасно, кисло подумал Бэрин, а где должен спать я? Лисса стояла у окна, расчесывая потемневшие от воды волосы — он и не замечал, какие они у нее длинные…

— Так, — сказала Берта. — Воду унесут. Еды вам хватит. Подружек твоих предупрежу, чтоб не совались. Но ты все одно запрись. К вечеру еще приду.

И крепко брякнула дверью. Подумав, он все же задвинул засов. Оглянулся от двери: Лисса отвела глаза и принялась дальше бороться с запутавшимися волосами. Он сказал негромко:

— Поди сюда.

Лисса пришла. Встала, глядя на него, в опущенной руке — гребень.

— Ты правда собиралась забрать Интиного ребенка?

— Он, — взмахом руки куда-то назад Лисса подразумевала берег за Обсидианом, вернее, своего мертвого вожака, — он приказал…

— Я спрашиваю, ты бы это сделала?!

— Нет. Да. Не знаю… — Лисса впервые взглянула ему в глаза и показала на кровать. — Если бы Зихард сказал, что убьет Рыжика…

Ребенка за ребенка. Волчонка за… лисенка, невесело срифмовал он. Фэрлин ей не простит. Если б вожак был живой, брат пошел бы и прикончил его. А теперь для мести осталась только Лисса…

— Но ты его убила. Почему?

— За… тебя. Ты не знаешь, что бы с тобой стало… Но если б я знала…

Ее пальцы разжались, и гребень забыто упал на пол.

— Что? — Он подобрал гребень — Лисса смотрела в стену над его головой. Прошептала:

— Что это так… просто. Почему я не сделала этого раньше?

Да, это бы очень облегчило всем нам жизнь. И сильно сократило твою.

— Прекрасно! — одобрил он. — И тогда давно бы убили тебя и твоего брата. Что сделано, то сделано. Думаю, когда Фэрлин… придет в себя, он…

— Я так боялась, что вы… обернетесь!

— Ну что ты! Тогда Берта нас просто бы убила — столько порванной одежды всего за один день!

Какое счастье, что с ними в тот момент не было Найны — все еще возится с его рукавицами, то есть с порчей. Уж ее бы не смогли остановить ни Инта, ни он сам…

Уверенный стук в дверь. А вот и наша неистовая сестренка, легка на помине!

— Не двигайся, — приказал он. По дороге к двери подобрал уроненный мешочек с лавандой, которой Берта упорно перекладывает вещи, хотя он терпеть не может ее запах. И Найна тоже. У двери он размял мешочек в ладонях и еще растер на груди сухую траву. Приоткрыл дверь нешироко, вышел и тут же закрыл за собой.

Найна почти отпрянула от него.

— Ф-фу!

— Да, — согласился он, стряхивая с рубашки травяной порошок. — Берта опять постаралась.

Найна, морща нос, поглядела на запертую дверь.

— Что, там у тебя снова девка?

— Хочешь познакомиться?

— Я их даже запоминать не успеваю… Ну и задачку задала эта твоя… ведьма!

— Не моя, — отрекся он. — Ну говори же, не томи! Получилось?

Найна улыбнулась. Бледная, темные круги вокруг запавших серых глаз — наверняка не спала.

— Да. Распутала я все-таки твое проклятое вязанье-порчу!

— И что… я здоров?

— Будешь здоровее прежнего! — заверила его Найна, откидывая со лба волосы. Засмеявшись, он притянул ее, закружил в объятиях.

— Да ты ж моя умница, красавица, волчица моя белоснежная, нет тебе равных! Я не сомневался, что ты справишься!

— Не ври, боялся! — пробормотала ему в ухо Найна. По тому, что сестра тоже прильнула к нему и даже прижалась губами где-то возле уха, он понял, что и она испытывает огромное облегчение — ведь Найна терпеть не может нежностей. Впрочем, почти сразу его и оттолкнула. Сказала наставительно: — Ты больше всякую гадость не покупай, где твои глаза-то были? Снова на девчонку засмотрелся?

В некотором роде. Найна потянулась, сказала мечтательно: