Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное

Эсер Малевский (202), председатель армейского комитета 4‐й армии, напомнил, что поддержка Временного правительства определяется множеством решений. В армии – от ротных до фронтовых собраний принято такое решение. Тринадцать армий и целый ряд областных съездов, а также Всероссийский Съезд крестьянских депутатов оказал поддержку коалиционному правительству. Если немедленно передать власть в руки Советов, то «наступит мир, и мы можем провести в жизнь те идеи и ту платформу, которую мы хотим»? Если этой уверенности нет, будет авантюра.

Большевик Преображенский (354) зло припомнил министру Церетели, что, ещё не будучи министром, в роли председателя общественных организаций Иркутска, он направил телеграмму во Временное правительство о том, что комиссар правительства не нужен, и тот вынужден был вернуться. Теперь Церетели называет это анархией. Но именно тогда декретом общественных организаций в Иркутской губернии был установлен 8‐часовой рабочий день, проведено повышение заработной платы на 50 %. И этого не было в общегосударственном масштабе. Что касается поддержки нынешнего Временного правительства, то во многих местах такой поддержки нет, никакого доверия нет. Если местные инициативы – это анархия, то революция закончилась, и закрепляются только частности. При этом все силы направляются против опасности «слева», а опасность «справа» не замечается.

Церетели (99) тут же оправдался, что в первые дни революции приходилось осуществлять власть народа, не имея связи с Петроградом. Иркутск взял пример с Петрограда – например, когда было постановлено арестовать генерал-губернатора и других членов администрации. Старая власть была свергнута единым методом. О назначении комиссара было сообщено смещенному генерал-губернатору, а сам комиссар был назначен по указанию бывшего городского головы. И сейчас комиссары должны назначаться по согласованию с местами, и сейчас это уже стало правилом. Что касается отсутствия решения об установлении 8‐часового рабочего дня по всей стране, то это решение организаций рабочего класса, который в условиях войны готов работать больше 8 часов, чтобы помочь спасению государства. «В Иркутске мне приходилось входить в дом генерал-губернатора и говорить: “генерал, вы арестованы”. Я не был судебным следователем и не был на это уполномочен центральной властью, но это был момент, когда ещё не была объединена, сорганизована страна, и переносить те действия, которые тогда диктовались, в обстановку нынешнюю, когда создана организация объединенной власти для всей России, это значит уподобиться тому народному герою, который на похоронах говорил «таскать вам не перетаскать», а на свадьбе пел «со святыми упокой».

Эсер Бассинов [61] правдиво указал на то, что Советы «отнюдь не являются во всей России теми органами, которым добровольно подчинилось бы на местах большинство демократии, большинство населения». Прежде всего, в Советы не входит подавляющее большинство крестьянства. И потому Советы не являются полновластными и правомочными органами революционной власти. Что касается правительства, то его решения предпринимаются не из партийной принадлежности министров, а из фактического положения дел в стране. Ведущая роль буржуазии в правительстве определяется тем, что она быстрее сорганизовалась. А среди революционных демократов, напротив, происходит разложение. Огромное число людей не организовано в партии и их сознание не дисциплинировано.

Да ещё некоторые партии, пользуясь этим, выбивают людей из русла организационной деятельности.

Меньшевик Сухов [62] из Новочеркасска напоминает о необходимости сохранить единство революции, несмотря на разногласия. Он привел три примера самочинной власти.

Первый – Урюпинская республика, руководителями которой стали: «Селиванов, бывший неоднократно в психиатрической лечебнице, Селиверстов, освобожденный от воинской службы по слабоумию, выживший из ума дьякон Федор, лет 75, и сзади их всех провокатор – перводумец Клавдий Иванович Афанасьев[63]. И вот эта милая компания стояла в центре урюпинской республики, и граждане урюпинцы по крайней мере недели две переживали состояние хронического землетрясения».

Второй пример – национально-литовский съезд, где правый блок, руководимый ксендзами, принял резолюцию о немедленном отделении Литвы, и левый блок из социалистов, народников и марксистов покинул съезд. Из чего следует: «если мы пойдем слишком далеко навстречу тем требованиям, которые время от времени слышатся с разных съездов, то мы, может быть, будем идти навстречу реакционным, консервативным группам и поэтому играть во всяком случае не в руку революции, а в руку реакции».