Граница

- Да хоть бы и у крестьянина! – неожиданно вспылил Уивер. Диджле с удивлением поглядел на него, и его бурая крепкая лошадка сердито мотнула головой. – Не ваше дело, мистер Задери-нос! Если вам с радостью одалживают лучших лошадей в этих краях, то другим приходится вертеться. Я слишком много времени провел в Индии, чтобы научиться разбираться в лошадях, - пояснил он после небольшой паузы, все еще охваченный негодованием. - К вашему сведению, там запрягают быков, и они резвей любой лошади.

- Оно и видно, откуда пошли ваши привычки, господин Уивер, - Йохан глядел на него холодно, выпрямившись в седле. – Вероятно, если бы вы и были в Индии, то общались бы там только с крестьянами.

- Что значит, если бы я был в Индии?

- Что я ни капли вам не верю, - и это было правдой. Йохан сомневался, что англичанин со своим безалаберным характером мог бы выжить в джунглях среди дикарей и хищников. – Готов побиться об заклад, вы начитались книг об Ост-Индии и приписываете себе чужие приключения, пользуясь тем, что в этой глуши никто и слыхом не слыхал о тех странах.

- Тогда вы проиграли свой заклад, мистер Якобы-Барон, - буркнул уязвленный Уивер. – Я был в Бомбее, Мадрасе и Каликуте, если говорить о больших индийских городах, был в Чупре и Патне, на Цейлоне и Мадагаскаре! Я тоже сомневаюсь, что вы – шведский барон.

- С чего бы?

- Вы слишком хитроумны и нахальны для дворянина. И на этой охоте я докажу вам, что сижу на лошади лучше вас и удачлив в делах. Кстати, в амурных – да.

Йохан приподнял бровь, и Уивер с гордостью пояснил:

- Ваша возлюбленная баронесса Катоне благоволит ко мне настолько, что согласилась провести со мной целый день на прогулке. В то время, как вас, мистер Неженка, она не желает видеть.

- Больше верьте словам женщины, господин Уивер, - почему-то это предпочтение баронессы задело Йохана, словно он и в самом деле любил ее.

- Я прекрасно знаю их голубиные сердечки, - со значением ответил Уивер. – Так что берегитесь сегодняшней охоты!

Он сильно сжал бока своего буланого коня каблуками сапог, и тот послушно пустился рысью. Англичанин спасся бегством, чтобы оставить последнее слово за собой, и Йохан усмехнулся ему вслед.

- Что значит «ваша возлюбленная баронесса»? – озабоченный голос Диджле отвлек его от размышлений о стычке. – Вы же собираетесь жениться на Анне-Марии.

- Ничего не значит. Забудь об этом, - с досадой сказал Йохан. Неуместное замечание Диджле еще больше испортило ему настроение; он вспомнил взгляд Анны-Марии. Что было в нем? Узнавание? Презрение? Равнодушие?

- Пророк говорил, что женщину надо беречь, как самое большое сокровище, - Диджле по обыкновению поднял вверх указательный палец. – А...

- Слушай, братец, давай помолчим, - невежливо прервал его Йохан. – Нет у меня сейчас желания говорить о женщинах. А если ты дальше собираешься распространяться о любви, то я сейчас хлестну твою лошадку, и она унесет тебя в лес.

Диджле укоризненно покачал головой и поджал губы.

Глава 21

Когда они добрались до места, где господин фон Бокк разбил свои шатры, Диджле простил своего хозяина, и сам Йохан прекрасно сознавал, что грубостей наговорил лишь потому, чтобы заглушить собственную неуверенность в правильности своих поступков. Желание проучить Пройссена гасло с каждым днем, а новая жизнь неумолимо затягивала, и расстаться с ней уже казалось подобным лишиться части своей кожи.

Фон Бокк сегодня созвал всех знатных и уважаемых людей, и в глазах рябило от разноцветных женских амазонок, шляпок, кружев, красных и зеленых охотничьих плотных камзолов, страусиных перьев на шляпах, бронзовых пуговиц, на которых дробился редкий солнечный свет. Пахло костром и вином, и веселый гам поднимался над поляной. Йохан резко остановил каракового коня, которого любезно отдал ему местный заводчик, и гнедой недовольно тряхнул темной головой с рыжими подпалинами, будто почувствовал неуверенность всадника. Диджле взглянул на хозяина и тоже натянул поводья.

Йохан сумрачно глядел на веселящуюся компанию впереди. Им обуревали непонятные, противоречивые желания – то ли развернуться и уехать прочь, даже не с охоты, а из города, бросив все свои планы на полпути, чтобы вычеркнуть из памяти отголоски стыда, то ли ринуться в забвение веселья, не думая о том, расскажет ли кому Анна-Мария об их встрече и не выйдет ли правда наружу, что грозило тюрьмой и, возможно, виселицей. Он оглянулся назад, на светлую в лесном полумраке дорогу. Нет пути назад. Что сделано, то сделано, и теперь только Бог рассудит, как вильнет судьба дальше.

Гнедой запрял ушами, недовольный обилием мошкары в лесу, и Йохан наконец решился. Они подъехали к слугам, которые принимали лошадей, чтобы почистить и переседлать, и спешились.