Граница

- Ты был все время рядом, - без осуждения сказала она. – И ни разу не дал о себе знать. Я видела тебя со знатными дамами. Ты часто проезжал мимо верхом. Один раз я даже набралась духу и шла за тобой целый квартал, но ты не увидел меня, Иоганн. Или как там тебя зовут…

- Йохан.

- Пусть Йохан, - покладисто согласилась Анна-Мария. – Ты пришел слишком поздно.

- Я пришел… - Лисица запнулся, но продолжил: - Выходи за меня замуж. Уедем отсюда.

- Не могу.

- Почему? – Йохан взял ее за подбородок, чтобы взглянуть Анне-Марии в глаза. По щекам у нее катились крупные слезы, смывая краску и румяна, но она пыталась бодриться.

- Как я оставлю больного отца?

- Мы позовем ему лучшего доктора перед отъездом.

- Доктор сказал, что ничем не может ему помочь. Это из-за моего ребенка отец заболел. От чужих кривотолков. Из-за меня. Я оказалась плохой дочерью. Да еще отказываю всем женихам, которые приходят свататься.

- Ты вовсе не плохая. Поверь мне, я не мог прийти раньше, но теперь все будет иначе!

- Конечно, я верю, - вяло ответила она и отвела взгляд. – Но ведь я тебя вовсе не знаю… Ты соврал мне даже в своем имени. Я думала, ты – путешественник, поиздержавшийся в пути и попавший в беду, из хорошей семьи. Ты был так обходителен и умен, так хорошо поладил с отцом и сестрой! А теперь я не знаю. Может быть, ты беглый преступник?

- Нет, - после долгой паузы сказал Йохан. – Я не беглый преступник. Я действительно дворянин.

- Тогда это еще смешней, - тихо проговорила Анна-Мария. – Зачем я тебе?

- Потому что я люблю тебя.

- Это просто слова.

Йохан перемахнул через стол и оказался рядом с ней. Испуганный олененок – кажется, так он называл ее когда-то. Теперь олененку пришлось долго бежать, спасаясь от преследования, и в покрасневших глазах отражалась лишь одна усталость. Он притянул девушку к себе, и она покорно подчинилась, уткнувшись ему в грудь; Йохан почувствовал ее большой живот под платьем, и это было новым, непривычным ощущением. Диджле издал невнятный протестующий звук, но не проронил ни слова.

- Не плачь, радость моя, - сказал ей на ухо Йохан. – Мы поженимся на Рождество и уедем отсюда. Никто больше не посмотрит на тебя косо. Мы начнем новую жизнь в другом городе, где никто нас не знает. Ты родишь чудесного мальчишку. Будем жить-поживать да добра наживать. А если твой отец нас простит, то заберем его к себе, как обустроимся.

Ее плечи дернулись, и Анна-Мария заплакала горше, но ни словом, ни движением не возразила против его слов. Разум подсказывал Йохану, что он все сделал правильно, но ни радости, ни облегчения не было, точно он заманивал доверчивую птицу в ловушку.

- Когда ты думаешь ехать? – спросила она, и Йохан заботливо вытер ей слезы. Анна-Мария не противилась и доверчиво подняла к нему лицо.

- Через пару недель. После Рождества. Дороги сейчас слишком плохи, чтобы пускаться в путь.

- В январе здесь бывают снежные бури.

- Никакие бури нас не коснутся.

Она вздохнула и отстранилась.

- Двух недель тебе хватит, чтобы собраться? – Йохан придержал ее за локоть. – Я не смогу быть рядом, пока мы не обвенчаемся.

- У меня… Да.

Он успел забыть мягкость ее губ за эти долгие месяцы. Но теперь не было сладости, только соль чувствовалась на языке. Анна-Мария таяла в его руках, податливая, как воск, и только предупредительный кашель Диджле заставил прервать поцелуй. Маленький осман решил взять все в свои руки, чтобы не быть свидетелем разврата, и деликатно напомнил, что они явились сюда еще по одному делу. Просьба господина фон Бокка напрочь вылетела у Йохана из головы, и он с трудом вспомнил, какие именно ткани тот желал выкупить. К счастью, в лавке тщательно заполняли приходные книги, и Анна-Мария без труда нашла прошлый заказ. Неловкость между любовниками не пропала, а прежняя близость не вернулась. Глаза у Анны-Марии распухли от слез, и вся она была такой милой и доверчивой, что Йохану хотелось провалиться сквозь землю.

Диджле увязал получившуюся кипу тканей и взвалил ее на спину, словно вьючный мул. Он тревожно переводил взгляд с Йохана на Анну-Марию, точно пытался понять, что каждый из них чувствует на душе. На кухне громко хлопнула дверь, и Анна-Мария пугливо вздрогнула. Из-под платка показался краешек серебряного креста, и Йохан странным образом успокоился: если она все еще носит его, значит, все сложится хорошо.

В зале появилась суетливая востроносая женщина, которая бурно поздоровалась с Йоханом. Она подозрительно поглядывала на Анну-Марию, и та тут же подобралась и больше не проронила ни слова, пока женщина многословно рассыпалась в любезностях. Она оказалась соседкой, которая приходила помогать по хозяйству, но ее уверения в преданности и острый взгляд выдавали в ней сплетницу, которая не могла удержаться от любопытства. Йохан смутно припоминал ее, но никак не мог вспомнить ее имени. Она, кажется, тоже не узнавала его и лебезила, как перед настоящим вельможей.