Граница

Он нажал на белую кнопку звонка в стене, и внутри послышался простой звон колокольчика.

– А я-то думал, что сейчас услышим «Президентский гимн», – нервно усмехнулся Джефферсон.

Дерримен на его слова никак не отреагировал.

Одна половинка двери открылась почти сразу, едва успел закончиться звон. Перед ними стояла Аманда Биль; взор ее был туманен, но на ногах она уже держалась гораздо тверже, чем во время записи час назад. Первая леди была одета по-прежнему: коричневые свободные брюки и белая блузка, слегка пожелтевшая от множества стирок.

– Входите, – сказала она и повернулась к ним спиной: ее обязанность была исполнена.

Дерримен первым пересек порог уютной квартиры с полом из твердого дерева, покрытым темно-синим ковром, обставленной крепкой, изготовленной лучшими мастерами Америки мебелью; за ним вошли остальные. Стены были увешаны художественными тарелками с пейзажами, и в голове Джефферсона мелькнула мысль, что такую дешевку можно купить оптом в любом количестве во всякой гончарной мастерской. Он с трудом отвел взгляд от покачивающихся бедер Аманды, когда она удалялась от них, и подумал: интересно, трахается ли она еще с первым парнем Америки, или они тут спят напропалую с кем попало, когда не думают про пришельцев и про наступивший конец света? А что, он бы и сам не прочь попытать, так сказать, с ней счастья.

Тут он почувствовал на себе внимательный взгляд серебристых глаз и опустил голову.

– Добрый день, – сказал неожиданно появившийся президент.

Он улыбался, но смотреть на него было жалко – глаза его излучали страдание. На нем были брюки со стрелками и белая, расстегнутая на шее рубашка. Он подошел к ним почти вплотную, но руки не подал.

– Благодарю вас, – добавил президент, – за то, что откликнулись и пришли. Пройдемте в мой кабинет.

Кабинет президента располагался дальше по коридору. Войдя туда, они увидели огромное фотографическое панно во всю стену с видом на Вашингтон с высоты птичьего полета, которое, очевидно, должно было заменить отсутствие окон. На другой стене висел пробковый щит с приколотой к нему картой Соединенных Штатов, а также несколькими региональными картами поменьше. Кто-то уже прошелся по карте фломастером, пометив что-то кружочками и стрелками, и Джефферсон догадался, что стрелки обозначают направление ударов пехоты, танков и реактивных истребителей, то есть всего, чего на самом деле не существовало. На полках располагались книги, которые служили скорее декорацией: стояли все ровненько и не было заметно, чтобы их брали почитать. Центральной точкой кабинета являлся большой старинный письменный стол. Спереди на нем был вырезан американский флаг, а с обеих сторон – два орла. К столу были придвинуты два черных кожаных кресла, а за ним находилось третье. Тут имелось и четвертое черное кожаное кресло, а также крытый чехлом диван непонятно какого цвета, то ли серого, то ли зеленого. Джефферсон подумал, что его, должно быть, привезли из какого-нибудь магазина распродаж в Солт-Лейк-Сити, когда у них кончились деньги налогоплательщиков и на черный диван не хватило.

– Закройте дверь, Вэнс, – попросил президент, а сам уселся за письменным столом в вертящемся кресле. – Прошу вас, присаживайтесь, господа, – обратился он к Этану и Джефферсону, указывая на два кресла, стоящие перед ним. – Вам здесь не жарко? Если хотите, можно включить кондиционер.

– Ничего, я не из замерзшего мира, не растаю, – сказал Этан.

– Ах… да, конечно. Впрочем… твои глаза… цвет их какой-то холодный.

Дерримен устроился на диване, закинув ногу на ногу, и приготовился ко всему, потому что понятия не имел, чего президент хочет от этих двоих, кроме того, что они, как он заявил, вызвали у него «любопытство».

– У нас есть фруктовый сок, – сказал Биль. – Яблочный и апельсиновый. Я бы предложил вам чего-нибудь покрепче, но мы стараемся это беречь.

Он проговорил все это, обращаясь к Джефферсону.

– А кофе у вас есть? – спросил Этан, но тут же спохватился: он уже и так выпил много кофе, вдруг придется бежать в президентский туалет избавляться от лишней жидкости в организме, а это было бы неуместно. – Впрочем, нет, не надо, обойдусь и так, – переиграл он.

– Ну хорошо, – сказал президент.

Он откинулся на спинку кресла и уставился в потолок, словно увидел там что-то очень интересное. Казалось, прямо у всех на глазах мысли его куда-то унеслись, он словно забыл о своих гостях. Джефферсон проследил направление его взгляда: может, он заметил там какого-нибудь забавного паучка или его заворожила сотканная им паутина, которая ритмично колыхалась взад и вперед под струей свежего воздуха из вентиляционного отверстия?

– Простите меня, задумался на минутку, – спохватился президент Биль, возвращаясь к действительности. – Значит, говорите, Джефферсон Джерико. Да-да, я вас припоминаю. Не сразу, конечно, вспомнил. Вы знаете… в последние дни так много всего навалилось… надеюсь, вы меня понимаете.

– Да, конечно.

– Но мы не собираемся вот так, безропотно, подчиниться и умереть, – продолжал президент.