Граница

– Живыми их здесь оставлять нельзя, – ответил Джей-Ди. – В темноте, одних.

– Черт возьми, – выругался Дейв, – неужели им уже совсем никак не помочь?

– У меня даже болеутоляющего нет. Осталась только бутылка перекиси водорода. Что прикажешь мне делать с пробитыми легкими Нила, сломанным позвоночником и перебитыми ногами Дайны? У меня нет новых мозгов, чтобы вставить их в разбитый череп Асы. Я должен помогать другим, которым могу помочь… но… кажется, я знаю, что делать… Я должен дать им это лекарство милосердия, потому что, повторяю, нельзя оставлять здесь наших друзей живыми, когда ночью сюда нагрянут серые. В общем, я возьму пистолет, пойду туда, где они лежат, и сделаю то, к чему иногда бывает призван врач… сыграю для них роль Господа Бога… Несовершенного, измученного и слабого Бога… Но кто-то же должен это сделать. А теперь прости, Дейв, пойду закончу свой последний обход.

Когда раздались один за другим три выстрела, Этан был уже в автобусе, набитом последними обитателями Пантер-Риджа. Все молчали, никто не задавал Джей-Ди вопросов, когда Дейв помогал ему подняться в салон. Последней зашла Оливия. Глаза у нее были красные, она выглядела так, будто нынче ночью заново пережила все двадцать лет сердечной боли и отчаяния, и Этан подумал, что, наверное, так оно и есть. Садиться он не стал, уступив место другим. Мельком увидел Никки, которая смотрела на него так, будто хотела пробуравить в нем взглядом дыру, но он быстро отвернулся.

Самое ужасное было в том, что он понимал: в его организме происходят изменения. Он превращается в какое-то иное, неведомое, кошмарное существо… и если в его организме осталось хоть что-то человеческое, то это не имеет ничего общего с тем биологическим строением, которое он помнил по анатомической кукле; теперь он знал, что погиб во время взрыва в торговом центре, об этом говорят его кровоподтеки, но он еще не умер – в том смысле, в каком люди представляют себе смерть, – и теперь его телесные повреждения говорят с ним иным языком, языком серебра.

– Всем держаться за поручни или хотя бы за соседа, – объявила Ханна, садясь за руль.

Она нажала на кнопку, и двери закрылись; видно было, что это действие для нее привычное, она проделывала такое сотни раз. Включив двигатель, послушала, как он стучит и на что жалуется; но вот колеса начали вращаться, и автобус, выехав через обитые железом ворота, покатил по дороге на Денвер, прочь от Пантер-Риджа, туда, где бушует жестокая война миров, с надеждой найти по пути еще не совсем разграбленную аптеку или больницу. И с надеждой отыскать для себя какое-нибудь новое убежище в этом сумасшедшем доме, в который превратилась Земля, найти безопасное место, где бы оно ни было. Джей-Ди сидел, вытянув ногу с раненым коленом и уставившись в пространство. От Этана не укрылось, что взгляд его влажных от слез глаз, всегда такой чистый, теперь тускл и мрачен.

Местность, по которой они ехали, была выжжена дочерна; казалось, тут прошел огненный смерч. Этану было видно, что Никки смотрит на это широко раскрытым единственным глазом, и он догадывался, что где-то здесь некогда стоял ее дом, а теперь только пепел кругом да обгорелые кости – впрочем, как и везде в этом мире.

Автобус, громыхая и подпрыгивая, мчался все дальше.

– Гляньте-ка, гляньте, – сказала Ханна, обращаясь к стоящим рядом Оливии с Дейвом. – Вон там, впереди, трое, и они идут в нашу сторону! Ага, один из них машет, просит остановиться. Ну что, будем останавливаться или едем дальше?

Дейв с Оливией, конечно, тоже заметили их. Три мужские фигуры шагали прямо посреди дороги. Тот, что по центру, машет обеими руками. Рядом с ним – коренастый, бородатый, с длинными черными волосами, с другой стороны – маленький лысый господин в белой рубашке, который мог бы сойти за вышедшего прогуляться банкира, если бы не был такой грязный и не спотыкался на каждом шагу.

– Или, может, раздавим? – спросила Ханна. – На всякий случай, чтоб не рисковать, а?

Она уже приготовилась поддать газу.

Оливия с Дейвом одновременно подумали, что совсем недавно они уже казнили троих. Можно, конечно, назвать это актом милосердия, но легче от этого не станет. Троих, что жили с ними рядом, были их друзьями, как и все остальные, несли все тяготы новой жизни, а под конец надорвались и были ею раздавлены. В автобусе места и так мало, даже еще один с трудом влезет, а тут на́ тебе, трое… тем более что еще неизвестно, люди это или…

Но вот они стоят посредине дороги и не уходят, а Ханна тоже скорости не сбавляет, и решение надо принимать в считаные секунды.

Оливия глубоко вздохнула, чтобы прояснить голову, и приняла решение.

Нет, ведь не звери же они, не станут убивать себе подобных, которые, наверное, ждут от них помощи. В конце концов, в автобусе есть оружие, с десяток, а то и больше заряженных винтовок и пистолетов, этим всегда можно воспользоваться. А сколько народу они приняли к себе в Пантер-Ридже? В чем же разница?

– Останови, – сказала Оливия. – Послушаем, что они скажут. Но, – прибавила она, – оружие держать наготове.