Граница

– Мне полагается взять на себя мальчишку, правильно?

Автобус был уже ярдах в двенадцати.

– А потом нас телепортируют, или как там, обратно… куда положено? Если мне нужно будет проходить мимо тех, кто его охраняет, ты должен предоставить все дело мне. Тебе ведь надо доставить мальчишку живым, так?

– Так.

– Тогда не делай лишнего шума. Понимаешь, что это значит? А это значит, не встревай и не мешай мне делать мое дело.

Казалось, Воуп пытается осмыслить эти слова; Джефферсон будто слышал, как скрипят шестеренки у него в голове.

Дверь автобуса открылась, и изнутри послышался женский голос:

– Предупреждаю, чуть что – и снесу башку.

– У них есть оружие, – тихонько сказал Джефферсон. – Для вас примитивное, для нас с Бертом смертельное. Если тебе прострелят голову – беспокоиться не о чем; если кому-то из нас – нам конец. Хочешь, чтобы все прошло удачно, не вмешивайся, я все возьму на себя. Слышишь меня?

Воуп ничего не ответил, но в змееподобных чудовищ его руки не превращались, и в затылке Джефферсон не чувствовал никакой боли.

– Ты хоть знаешь о том, что нормальные люди обычно каждые несколько секунд моргают? – спросил Джефферсон.

Из автобуса вышли двое: мужчина и женщина. Мужчина держал в руках пистолет-автомат, а женщина – автоматический револьвер сорок пятого калибра.

– А ты совсем не моргаешь, – продолжал Джефферсон. – Они сразу поймут, что ты не человек. Так что давай моргай и держи язык за зубами, а говорить буду я.

И Джефферсон полностью обратил свое внимание к мужчине с женщиной.

– Ну слава богу, нашлись добрые люди, которые еще не совсем сошли с ума! – с огромным облегчением в голосе проговорил он. – Мы уже целый день в пути, пытаемся добраться…

– Что вы здесь делаете? – резко спросил Дейв, наставив ствол своего «узи» в землю перед тремя незнакомцами.

– Понимаете, – отозвался Джефферсон, – мы ведь не моцион для здоровья совершаем, сэр. Вот сейчас, пока не настала ночь, ищем местечко, где можно укрыться.

– Правда? А откуда, черт возьми, идете?

Джефферсон понимал, что этот грубоватый мужчина в рваной черной футболке, выцветших джинсах и грязной темно-синей бейсбольной кепке готов скорее пристрелить их всех, чем тратить время на пустой треп. Вон какая рана на переносице, с коркой застывшей крови. Да, эту скалу просто так не сдвинешь.

– Мы вышли из самого ада, – ответил Джефферсон мрачным, замогильным голосом, не сводя взгляда с мужчины с «узи». – Несколько дней назад нас было десять. И вот что осталось после всего, что… – Он вздернул подбородок, как бы бросая вызов всему миру, а заодно и этому человеку с оружием. – По дороге из Денвера на нас напали. Думаю, вы уже слышали, там орудуют банды, совершенно отмороженные. И мы потеряли своих друзей, всех перебили. Только нам удалось спастись, всего с одним рюкзаком, мы потеряли все наши припасы, одежду – словом, все.

Он окинул взглядом автомат мужчины и револьвер женщины.

– Да-а, жаль, что у нас не было оружия, мы тогда могли бы отбиться.

– Нет оружия, говоришь? Почему?

– У меня был пистолет, – ответил Джефферсон. – «смит-вессон», тридцать восьмого калибра. Прекрасная вещь.

Он перевел взгляд на женщину: высокая, худощавая латиноамериканка лет пятидесяти с небольшим. Коротко стриженные седые волосы, челюсти сжаты, но, должно быть, когда-то, в прежней жизни, мелькнуло в голове Джефферсона, она была очень привлекательна.

– Закончились патроны, найти я нигде не мог, вот и обменял на несколько банок консервов – овощи там, суп, – чтобы жена с дочерью не умерли с голоду. Месяца четыре назад, в Канзасе.

Врал он легко, как по писаному. С печалью и горечью он улыбнулся женщине.

– Правда, они из Канзаса с нами так и не выбрались…

– И что с ними случилось? Только не врать, – прорычал мужчина с таким видом, будто ему не терпелось сначала стрельнуть, а после уже задавать вопросы.

И тут Джефферсон решил сыграть по-крупному, выдать нечто такое, чтобы этот козел сбавил обороты.

– Мою бедняжку Региночку изнасиловал в подвале, а потом зверски убил один сумасшедший, сначала ударил меня лопатой по голове и чуть живьем не похоронил, – сказал он, не отводя взгляда. – Но я сумел выползти и последние пули потратил на эту сволочь. А Эми перестала кушать, зачахла и умерла от голода. Не захотела жить после смерти матери. Какие вам нужны еще подробности, сэр?

Потом он направил всю мощь своего обаяния на женщину: наверняка она окажется более податливой, чем этот упертый.

– Меня зовут Джефф Кушман. Это вот Берт Рэткофф, а это… – («Только не останавливайся», – велел он себе.) – Джек Воуп.

Если бы Джефферсон туго соображал и не обладал способностью быстро, на живую нитку и даже под двумя направленными на него стволами шить истории, он вряд ли завоевал бы себе место под солнцем; мозг его работал со скоростью пули. Нет, он намерен еще пожить, и как можно дольше. Джефферсон посмотрел на Воупа и послал ему горячую мысль, которая должна была подействовать на того, как пощечина: «Моргай же, идиот!»