Граница

– Меня зовут Оливия Квинтеро, а это Дейв Маккейн, – сказала Оливия, подходя к автобусу. – Мы отсиживались в одном многоквартирном комплексе. А сегодня рано утром на нас обрушился подбитый горгонский корабль.

Она внутренне содрогнулась, вспомнив неясно мелькнувшее в развалинах абсолютно отвратительное существо.

– У вас в рюкзаке есть вода и питье? – спросила она.

– Еда есть, – ответил Джефферсон. – А вот водички нет.

– Сейчас дам напиться. Думаю, не помешает.

– Еще бы! – обрадовался Рэткофф. – Умираю как пить хочется.

Они влезли в автобус. Ханна окинула их сердитым взглядом, но Оливия кивнула, и она убрала пистолет и закрыла дверь.

– Трогаемся! – объявила она пассажирам.

Автобус снова поехал вперед по длинной дороге, которая уже через несколько миль сделала поворот на юг, в сторону Денвера, и пошла под уклон.

Оливия попросила передать стоящим в задней части автобуса, чтобы прислали пластиковую бутыль с водой. На всякий случай не выпуская из рук автомат, Дейв встал позади троицы.

– А где ночевали? – спросил он, обращаясь к Рэткоффу.

– В каком-то сельском доме, – ответил за него Джефферсон. – Но…

– Я не тебя спрашиваю, а его. Заткнись и молчи, пока не получишь слово.

– Послушайте, – сказал Джефферсон и повернулся к Дейву.

Лица их разделяло всего несколько дюймов. Проповедник бросил взгляд вниз, на автомат Дейва, ствол которого указывал ему чуть пониже пупка, где под штанами таился его божий дар.

– Что вы от нас хотите, а, Дейв? Можно, я буду называть вас Дейв?

– Можешь называть меня мистер Бдила. Мы тут повидали много всяких, кто прикидывался людьми, но у них ничего не вышло. Они были сляпаны в франкенштейновских лабораториях горгонцев или сайферов. Вот почему я не прячу пушку, она у меня всегда наготове.

– Надеюсь, автомат у вас на предохранителе. А то на каком-нибудь ухабе, Дейв, может случиться неприятность.

– Так где вы в последний раз ночевали, а, Рэткофф? – повторил вопрос Дейв.

К чести Рэткоффа, колебался он всего несколько секунд.

– Ну, Джефф же сказал… в каком-то доме. Не знаю, сколько миль отсюда, но мы шли потом довольно долго. У меня страшно болят ноги.

– А почему не остались?

Рэткофф пожал плечами, стараясь сохранить хладнокровие:

– Где, в этих развалинах? Мы хотели найти людей. Которые не сумасшедшие. И… понимаете… нас всего трое… долго ли мы протянем?

«Молодец, – подумал Джефферсон, – слушай и учись у мастера».

Воуп по-прежнему неподвижно стоял рядом с ним. Это тоже хорошо, решил Джефферсон. Пусть все думают, что этот идиот в шоке и утратил дар речи. Горгоны многих слов не понимают или просто не знают. Все, что Воуп говорит, выходит коряво, словно у старшеклассника, который пытается говорить на английском времен Шекспира. Слава богу, хоть моргать более-менее научился. Так что лучше пусть молчит в тряпочку.

Доставили наконец бутыль с водой. Джефферсон припал к горлышку и одновременно смог оглядеться. Автобус был так плотно набит людьми, что разглядеть что-либо за спиной тех, кто стоял вокруг Маккейна и женщины, практически не представлялось возможным. Он мельком увидел лишь юного блондина лет девятнадцати с окровавленной тряпкой вокруг головы и мутными глазами, но нет, это явно не то, что они ищут. Он вспомнил, что говорила ему его обольстительная шлюха: «Ты сразу узнаешь этого мальчишку, мой милый Джефферсон, стоит только увидеть» – и тут же погрузился в наркотический сон без сновидений в фальшивой комнате фальшивого французского особняка. Интересно, подумал он, не во время ли такого сна ему вмонтировали в затылок сенсорное устройство рядом со стимулятором боли, поскольку сейчас он был абсолютно уверен в том, что раненный в голову молодой человек – не тот мальчишка, который ему нужен. А больше никого похожего ему на глаза не попадалось, значит мальчик должен находиться где-то дальше, в хвосте автобуса. Он наверняка здесь: если бы это было не так, Воуп вряд ли захотел бы останавливать автобус. Да-да, он здесь. Когда появится возможность его взять, Джефферсону тоже дадут об этом знать. Он лишь надеялся, что горгонцы телепортируют их куда-нибудь подальше, куда не достанут пули «узи», до того как этот Маккейн снимет автомат с предохранителя.

– Попил – передай дальше, – сказал Дейв.

Джефферсон отдал бутыль Рэткоффу, и тот с шумом принялся глотать воду. Наконец Рэткофф закрутил красный колпачок и протянул бутыль Воупу, но пришелец стоял и смотрел на нее, словно в ней содержалось полгаллона сайферовой мочи.

– Ты что, Джек, пить не хочешь? – с беспокойством спросил Джефферсон, проявляя братскую заботу о спутнике, который совсем потерял голову от пережитых несчастий. – Давай я тебе открою.

Он хорошо понимал, что с них не спускает глаз не только Маккейн, но и эта женщина, да и все остальные тоже.

– Ну-ну, открой рот, Джек, – сняв крышку, сказал Джефферсон, словно перед ним стоял какой-нибудь несчастный дебил.

Воуп поднял руки, взял бутыль. В глубине его черных глаз проскочила едва заметная искорка злости.

– Я знаю, что надо делать, – сказал он.

«Идиот», – подумал Джефферсон.